С господином Юй Гэнь-цзы он дружески поздоровался. Я отвесил половину поклона. Затем нам предложили по бокалу Шан-пань. От высокопочтенного Начальника кузницы исходил приятный запах. В его распоряжении находилось несколько очень красивых дам, делавших что-то за непонятными устройствами, заполнявшими все соседние комнаты. После обмена несколькими ничего не значащими любезностями господин Юй Гэнь-цзы представил меня как гостя из далекой страны, желающего ознакомиться с кузницей. Высокопочтенный Начальник кузницы сказал, что чрезвычайно польщен этим, и нажал кнопку, после чего что-то запищало, и снова появился тот посланнник. Ему-то господин Начальник и поручил показать нам кузницу. И хотя мы посетили всего лишь часть зданий и мастерских, потрясающих своими размерами (и загаженностью), заняло это у нас два часа с лишним. Впрочем, мне и этого хватило с избытком.
Описывать тебе по порядку все эти здания и мастерские у меня нет ни желания, ни возможности – прежде всего потому, что я не понял ни смысла, ни содержания выполнявшихся там работ. Правда, сопровождавший нас посланник время от времени давал какие-то пояснения, но даже господин Юй Гэнь-цзы потом признался, что понял далеко не все. Чтобы понять все, нужно быть знатоком этого дела.
Что именно куют в этой кузнице, с первого взгляда понять совершенно невозможно. Из объяснений и последующей беседы с высокопочтенным господином Начальником я узнал, что все эти работы как-то связаны с изготовлением повозок Ma-шин. Латунный бубенчик, украшающий сбрую, изготавливается в один прием. Есть литейщик, есть форма, и можно увидеть, как литейщик наливает в форму жидкий металл, как поднимается пар, и услышать шипение, когда литейщик опустит форму в воду, – и бубенчик готов. Эта работа проста. Изготовление арбалета представляется нам уже гораздо более сложной работой, ибо состоит из многих приемов: мастер выковывает отдельно каждую деталь, потом подгоняет и прилаживает их друг к другу. Однако и тут есть исходное сырье, есть работа и есть готовое изделие: их можно увидеть. А в этой кузнице все иначе. По количеству и сложности вложенного труда повозка Ma-шин или летающий железный дракон настолько же сложнее арбалета, насколько тот сложнее бубенчика с лошадиной сбруи. Знают ли работающие здесь люди, спросил я нашего проводника, знают ли они сами, что изготовляют? После некоторого раздумья тот признал, что не знают. Я так и думал.
Механизмы невероятной величины выстроены там длинными рядами; все они состоят из множества движущихся частей и соединены друг с другом проволоками. Все это образует путаницу, от которой и у посетителя путается в голове. Кругом валяются какие-то обломки и металлические части. Все пропитано жирной копотью. Люди, управляющие этими механизмами или, вернее, укрощающие их – хотя эти механизмы суть не что иное, как рабочие инструменты, только разросшиеся до прямо-таки демонических размеров, – по окраске ничем от этих инструментов не отличаются. Откуда-то сверху грозно опускаются тяжелые грузы. Из узких труб со свистом вырывается пар. Сверкают маленькие молнии, заливая все ярким белым светом. Далеко вверху проплывают еще механизмы весом и величиной с целый дом, будто влекомые невидимой рукой. И все, все кругом покрыто сажей и грязью. Посланник Начальника, приветствуемый рабочими, кстати, с редкой у большеносых покорностью, передвигался весьма осторожно, чтобы не запачкать свой прекрасный Ко-тунь.
– И что же, эти люди, – спросил я, – работают так каждый день?
– Да, – ответил посланник с очевидным недоумением.
– Вот так – каждый день, все время?
– В день по восемь часов, – уточнил посланник, – но у них есть два дня для отдыха в каждую Не Дэ-ляо (это тот самый семидневный цикл большеносых, о котором я уже писал) и еще три или четыре Не Дэ-ляо отдыха подряд один раз в году.
– И так – всю жизнь?
– Н-ну, в общем, да, – подтвердил посланник, – конечно, всю жизнь. Если не в этой кузнице, то в другой такой же. Но за это они получают много денег. Они, правда, считают, что слишком мало, но господин Начальник находит, что платит им слишком много.
Я задал еще много вопросов и на все получил ответы. Но два часа спустя в голове у меня уже гудело, и мы вернулись в приемную высокопочтенного господина Начальника, с которым проговорили еще целый час. Я спросил, неужели вся эта кузница принадлежит ему. О нет, рассмеялся он, она слишком велика, чтобы принадлежать одному человеку.
– Кому же она принадлежит? – продолжал допытываться я.
– Это сложный вопрос, – отозвался господин Начальник. По его лицу было видно, что вопрос мой показался ему глупым.
Мы распрощались. Солнце уже клонилось к закату. С неба все еще падал дождь вперемешку со снегом; быстро темнело. Работа в кузнице прекратилась. Из ее ворот потоком двинулись работавшие там люди. Прямо напротив находилось большое поле, на котором стояло множество повозок Ma-шин. Устало передвигая ноги, эти рабы кузницы отыскивали свои повозки, залезали в них и уезжали. Такая повозка есть у каждого из них, объяснил мне господин Юй Гэнь-цзы. Сутолока началась просто невообразимая. Две повозки столкнулись, и их хозяева начали ругаться. Теперь, подумал я, господину судье Мэй Ло снова найдется работа.
Вот так и живут они, эти люди, целыми днями не видя ничего, кроме грязи и копоти, вечерами же пробираясь на своих повозках через массу других, чтобы наконец добраться до домов, отлитых из серого камня, где их ждут большеносые женщины, бокал молока или Ма-люй... Можно ли представить себе жизнь безотраднее? Неудивительно, что они утрачивают чувство прекрасного и понимание взаимосвязи вещей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95