– Если только не… – Штегвайбель не договорил.
– Если только не что? – стал допытываться я.
– Ну, я думаю, вы и сами понимаете, что я имею в виду…
– Если только он не ночевал у своей любовницы или, если хотите, крали, подружки… или как там еще называют супругу номер два.
– Если только не было благоприятной возможности… – докончил Штегвайбель.
Разумеется, все это уже звучало в свое время на процессе Шлессерера и Демпеляйн, и эта внебрачная связь даже, если можно так выразиться, послужила отправной точкой, в конце концов и погубившей Шлессерера.
Фрау Кунигунда Шлессерер вышла из лучшей среды, так по крайней мере она считала. Ну, если уж быть предельно объективным, супругов Шлессерер, если говорить о происхождении, разделяло не так уж и многое: ее отец был инженером и проявил себя с самой лучшей стороны как пайщик одного из предприятий выше средней категории. В доме бытовала поговорка: «Не забывать, что мы – Тайхман!» И об этом, надо сказать, не забывали. Что подтвердилось и показаниями сестры жертвы, а также подруг последней, в частности фрау Ванзебах. Но даже в пору знакомства с фройляйн Тайхман Шлессерер принадлежал к куда более зажиточной прослойке, посему ему было наплевать на то, что папаша Тайхман свысока взирал на него как на будущего зятя. Фройляйн же Кунигунда Тайхман, поскольку явно не принадлежала к числу тех, кто фанатично исповедует принцип, что-де труд облагораживает, и весьма прохладно относилась к необходимости получить образование или хотя бы овладеть профессией, благополучно запамятовала на время факт своей принадлежности к роду Тайхманов и после обоюдных «да» расписалась в соответствующем документе как Кунигунда Шлессерер, правда, потом все-таки никогда не забывала, что она – Тайхман, пусть даже урожденная Тайхман.
Короче: брак никуда не годился, жизни не было. То, что фрау Шлессерер не покинула супруга, объясняется ее непомерной ленью, инертностью, нежеланием ничего менять и в немалой мере приверженностью к роскоши, которой ее окружил Гейнц К. Кроме того, в те времена, если кто-нибудь помнит, женщине, подавшей на развод, приходилось очень несладко. С другой стороны, и сам Шлессерер не желал обременять себя неизбежно проистекавшими из развода финансовыми обязательствами, таким образом, оба продолжали сосуществовать, как столь многие в этом мире… Которых, кстати сказать, куда больше, чем принято считать. Впрочем, все вышеизложенное отнюдь не мешало фрау Шлессерер всласть ревновать.
Как странно, она его терпеть не могла, не выносила даже его запах: «Что у тебя за мерзкий лосьон?», или еще чище: «У тебя изо рта так несет, что сил нет! Избавься, пожалуйста, от этой вони, хотя бы когда мы показываемся на людях». Естественно, что ни о какой физической близости и речи быть не могло – но горе той, кто вдруг осмелится домогаться его, пусть даже ей на супруга наплевать…
И при всем при том, как уже было сказано, Шлессерер и не помышлял о разводе. Причем это было ясно как божий день даже Эрне Демпеляйн.
Эрна Демпеляйн была особой, в целом довольно невзрачной и в сравнении с законной супругой герра Шлессерера несколько более пышнотелой. В обнаженном виде она наверняка выглядела весьма привлекательно, но в одежде трудно было отличить ее от стенки. Она стала любовницей герра Шлессерера в пору работы ее на одном из принадлежавших ему предприятий – не ручаюсь за точность моих сведений, но она занимала какую-то скромную должность, кажется, помощницы учетчика электролампочек. Шлессерер был не из тех, кому надо было разжевывать уместность принципа: «Не блуди, где живешь, и не живи, где блудишь», ему он следовал неукоснительно, и вскоре, сразу же после первого соития, Эрна Демпеляйн подала заявление об уходе. Шлессерер подыскал ей непыльную работенку, на которой она пребывала до полудня – для него весьма важно было, чтобы после обеда он мог располагать ею по своему усмотрению. Естественно, разницу в оплате приходилось покрывать из своего кармана, но это вряд ли составляло для него проблему. Для фройляйн Эрны Демпеляйн была снята квартирка с удобным для Шлессерера местоположением, то есть не слишком близко, но и не слишком далеко от его особняка в стиле модерн.
Упомянутая фройляйн Демпеляйн была не первой его любовницей за годы пребывания в браке. У нее были две или даже три предшественницы, быстро сменившие одна другую, а затем Шлессерер имел более продолжительную связь с одной студенткой из Португалии по имени Мария Назаре, приехавшей в Германию изучать немецкий язык. В конце концов она стала Шлессереру в тягость – не только потому, что явно превосходила его по части интеллекта, но еще и оттого, что не утруждала себя конспирацией, что заставило Штегвайбеля – в ту пору уже достигшего статуса правой руки Шлессерера – предполагать, что она жаждала скандала и разрушения брака Шлессерера, с тем чтобы самой занять место фрау Шлессерер. Назаре, каким бы чувственным ни был исходивший от нее эротизм (по словам Штегвайбеля, она была непревзойденной эксгибиционисткой), превратилась для Шлессерера в адовы муки, и он с ней в конце концов расстался, отфутболив ее Штегвайбелю – тому было даровано высочайшее позволение даже влюбиться в португалку, которым, надо сказать, тот вскорости и воспользовался, невзирая на природное чувство юмора, и связь их продолжалась несколько лет вплоть до отъезда Марии Назаре в Португалию.
Правопреемницей Марии Назаре стала Эрна Демпеляйн. Будучи в известной степени прямой противоположностью Марии Назаре – глупа как пробка, тиха, как мышь, послушна, как рабыня, к тому же наделенная чувственной, чуточку животной эротикой, она стала для Шлессерера отдохновением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119