«Какой сегодня день?» — «Понедельник» — «Ну и ну! — говорит он им. — Ничего себе неделя начинается!»
— Прекрати! — выкрикнула Вера. — Бородатая шуточка!
— Знаю, зато к месту, — вяло оправдался Никольский.
Всего противнее было ожидание. А ждать предстояло еще долгих три дня, и они заполнялись бесплодными попытками предугадать, предвосхитить, найти наилучший способ поведения для каждого из них. Но любая мысль, как ни казалась она хитроумна, умирала в самом начале ее обсуждения, настолько тяготило их сознание того, что они знают, чего будут от нас добиваться, а мы этого не знаем, а без такого знания — можно ли придумать что-либо дельное? Все трое чувствовали, будто должны вступить в сражение с призраками, которые обступили их, наблюдают, молчат, но с каждой минутой все приближаются…
Беспокойство, однако, внутри нас; а то, что идет извне, пусть даже и неся с собою новые угрозы, все же приносит облегчение: реальная действительность, по крайней мере, воплощена в живые формы, и как не отойти душой, если убедишься, что за серенькой повесткой никакие ни призраки, а обыкновенный, с невыразительным лицом человек — следователь, одетый в помятый, даже некрасиво на нем сидящий гражданский костюм; и сам этот человек озабочен как будто не меньше тебя, — тебе даже легче! тебе-то надо только отвечать! а ему-то вопросы, — выдумывать, и тебя —слушать, и — направлять куда следует, — получать и перерабатывать и запоминать информацию, вот как! — а он не машина, и способности его, конечно же, не больше средних, иначе к своим, примерно, сорока пяти годам сидел бы он не в этой тесной комнатушке (и у них в учреждении маловато площади!), а где-нибудь повыше — словом, обыкновенная жизнь, обыкновенная работа у него. И не легкая, — тем более, что дело нужно представить грамотно, доказательно, полно, а это тебе не деталь на заводе выточить — соблюсти законность, и факты собрать, и в конце написать, что дело следствием закончено — и тоже к сроку, а не когда-нибудь…
Леопольд отвечал на вопросы следователя медленно, давая себе время подумать. Это не понравилось. И когда его спросили, не может ли он отвечать побыстрей, сказал, что не может: я не молод, сказал он, и мне беседа с вами стоит усилий. Следователю пришлось с этим смириться. Вопросы касались прошлого Леопольда, и он ждал, что сведутся они к его старой, уже не существующей коллекции, которая почти вся досталась дочери и была потом разбазарена. Леопольд предполагал, что его начнут стращать прежними «нетрудовыми доходами». Но этого не произошло, следователь, по всей видимости, не знал о той коллекции. Почему же тогда интересовался он тем далеким уже временем, когда Леопольд работал в «Национале»?
Следователь спрашивал, сохранились ли у Леопольда знакомства с той поры? Какие именно? И Леопольд назвал того, кто обслуживал банкетный стол, когда по просьбе Арона устроен был в «Национале» ужин. Но явно не на такие знакомства рассчитывал следователь. Приходилось ли обслуживать иностранцев — вот что спросил он, и как бы без особого внимания выслушал ответ, что да, иногда приходилось. «Не буду вас утомлять, — сказал после этого следователь. — Продолжим через несколько дней. Мы вас вызовем повесткой».
Никольский, в противоположность Леопольду, отвечал мгновенно и, кажется, вогнал в запарку самого следователя. Никольский никогда не упускал случая потешиться над недалекими людьми, и тут ему подвернулся подобный случай. То он отвечал коротко «да» или «нет» на вопросы, начинающиеся со слов «когда» или «где» или с просьбы «рассказать по порядку», и следователь не сразу улавливал бессмысленность этих «да» и «нет», повторял свой вопрос, и тогда Никольский спохватывался, что «не понял»; то, напротив, пространно и витиевато философствовал по какому-то незначащему поводу, пока следователь не прерывал его. Словом, забавлялся Никольский в свое удовольствие, но глупостей не порол. Он уже знал, что Леопольду не было задано ни одного вопроса о картинах, и поэтому почувствовал себя чуть ли не именинником, когда добрались наконец до Виктора.
— А как же! Рыжий! Мы же с ним вместе работали. Что он опять натворил?
— Опять? Вы имеете в виду что?
— А не знаю. Ну, выпивает парень, он при мне однажды пассажира избил.
Следователь покривился.
— Почему он давал показания, что вы живете в Марьиной роще?
Никольский развел руками.
— Ну, это вы меня с кем-то спутали… Как он мог такое сказать?
Такой вот пошел разговор — про Марьину рощу и несуществующего Володьку Евдокимова, Никольский спокойно сказал, что Виктор все это наврал. Спокойно, потому что расспрашивали Витьку неофициально, в ГАИ, без протокола, и теперь ему ничего не стоило от тех показаний отречься. А зачем Витька врал? — как же вы не понимаете? — вез для меня стройматериалы, но он же не знал — вдруг эти материалы ворованные? Он бы меня тогда подвел.
— При чем тут стройматериалы? Почему вы все это связываете со стройматериалами? — спросил следователь и не смог скрыть некоторого оживления.
«А-а, голубчик! — Обрадовался Никольский в свою очередь. — Ты думаешь, я себя выдал? Это ты себя выдал!»
— Что ж я, по-вашему, не помню? — удивленно сказал он. — Нас же пытались остановить — пожарник и архитектор. Чуть по мордам не надавали.
— Почему вас пытались остановить?
Никольский не удержался от улыбки.
— А вы у них спросите!..
Но следователь настаивал. Ему очень хотелось выяснить, что именно свидетелю известно. Поупиравшись, еще немного, Никольский был вынужден конфузливо признаться, что он догадывается, почему их останавливали.
— Почему же?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174