ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Это же Джибрил Фаришта, актер, разве ты не узнаешь? Бедный парень всего лишь проигрывает какие-то сцены из своего кинофильма.
Мишала не позволяет ему продолжить.
— Но, Ханиф… — и он становится настойчив.
Говоря мягко — ибо она только что осиротела, — он, тем не менее, утверждает с абсолютной убежденностью.
— То, что случилось здесь, в Спитлбрике, сегодня вечером — явление социополитическое. Давай не будем попадать в ловушку всякой чертовщины. Мы говорим об истории: случай в истории Британии. О процессе преобразований.
Тут же голос Джибрила преображается, и предмет его разговора — тоже. Он говорит о паломниках , и о мертвом ребенке , и о чем-то вроде «Десяти Заповедей» , и о разрушенном особняке , и о древе ; ибо после очистительного огня ему снится, в самый последний раз, один из его снов с продолжениями; — и Ханиф говорит:
— Послушай, Мишу, дорогая. Просто фантазии, ничего более.
Он обнимает ее, целует ее в щечку, крепко обняв. Будь со мной. Мир реален. Мы должны жить в нем; мы должны жить здесь, жить.
Именно в этот момент Джибрил Фаришта, все еще спящий, кричит на пределе своего голоса.
— Мишала! Вернись! Ничего не происходит! Мишала, умоляю тебя; поверни, вернись, вернись.
VIII. Разделение Аравийского моря
Маловерный! зачем ты усомнился?
Матф. 14, 31
Это вошло в привычку у торговца игрушками Шриниваса — время от времени грозить жене и детям, что однажды, когда материальный мир потеряет свой особый вкус, он бросит все, включая собственное имя, и сделается саньясином, блуждающим от деревни к деревне с чашей для подаяний и посохом. Госпожа Шринивас относилась к этим угрозам терпимо, зная, что ее студенистый и добросердечный муж любит размышлять как набожный, но также и несколько авантюрный человек (разве он не настоял на этом абсурдном и изнурительном полете над Большим Каньоном в Амрике, много лет назад?); идея стать нищенствующим святым удовлетворяла обе потребности. Пока же, видя, как он, вполне довольный происходящим, так уютно устроился в кресле на переднем крыльце, глядя на мир сквозь крепкую проволочную сетку, — или наблюдая, как он играет с их младшей дочуркой, пятилетней Мину, — или замечая, что его аппетит, далекий от уменьшения до пропорций чаши для подаяний, устойчиво увеличивается с течением лет, — госпожа Шринивас надувала губки, принимая выражение обиженной кинодивы (несмотря на то, что была столь же пухленькой и желеобразной, как и ее супруг), и, посвистывая, удалялась в дом. Поэтому, обнаружив его стул пустым, с недопитым стаканом лайма на подлокотнике, она оказалась застигнутой врасплох.
По правде говоря, сам Шринивас так и не смог как следует объяснять, что заставило его покинуть уют своего утреннего крыльца и отправиться наблюдать за прибытием титлипурских селян. Мальчишки-непоседы, знавшие обо всем еще за час до того, как это случилось, кричали на улице о невероятной процессии людей, идущих с мешками и поклажей по картофельному пути к великой магистральной дороге, во главе с серебряноволосой девочкой, с вопиющим великолепием бабочек над головами и, позади, Мирзой Саидом Ахтаром в фургоне оливково-зеленого мерседеса-бенц, воспоминания манговой косточкой застряли у него горле.
При всех своих картофелехранилищах и знаменитых игрушечных фабриках Чатнапатна была не таким уж большим местом, чтобы появление полутора сотен человек могло пройти незамеченным. Прямо перед прибытием процессии Шринивас принял депутацию от своих фабричных рабочих, просящих разрешения прекратить работу на пару часов, чтобы иметь возможность стать свидетелями сего великого события. Зная, что им так или иначе нужно давать отдохнуть, он согласился. Но сам какое-то время продолжал упрямо сидеть на крыльце, пытаясь притвориться, что бабочки волнения не закружились в его просторном животе. Позже он доверится Мишале Ахтар: «Это было наитие. Что тут сказать? Я знал, что все вы пришли сюда не просто освежиться. Она пришла за мною».
Титлипур прибыл в Чатнапатну в испуганном плаче младенцев, криках детворы, кряхтении стариков и кислых шуточках от Османа и его бу-бу-быка, которые Шриниваса не волновали ни на самую малость. Затем уличные пострелы проинформировали игрушечного короля, что среди путешественников находятся жена и теща заминдара Мирзы Саида, и что они, подобно крестьянам, идут пешком, одетые в простые курта-пижамы и совершенно без драгоценностей. После этого Шринивас отправился к придорожной столовой, вокруг которой толпились титлипурские паломники, пока им раздавали картофельное бхурта и паратас. Он прибыл одновременно с полицейским джипом Чатнапатны. Инспектор стоял на пассажирском месте, крича в мегафон, что собирается применить силу против этого «коммуналистического» марша, если его участники немедленно не разойдутся. Индуистско-мусульманские разборки, думал Шринивас; плохо, плохо.
Полиция приняла пилигримов за какую-то сектантскую демонстрацию, но когда Мирза Саид Ахтар выступил вперед и поведал инспектору правду, офицер смутился. Шри Шринивас, Брамин, был, очевидно, не тем человеком, что когда-либо собирался предпринять паломничество в Мекку, но, тем не менее, он был заинтригован. Он пробрался сквозь толпу, чтобы послушать, что говорит заминдар:
— А цель этих добрых людей — пройти через Аравийское море, веруя, что они сделают это, ибо воды расступятся перед ними.
Голос Мирзы Саида звучал неуверенно, и инспектора, старшего полицейского офицера Чатнапатны, грызли сомнения.
— Вы это серьезно, джи?
Мирза Саид отвечал:
— Я — нет. Зато они серьезны как черти. Я собираюсь передумать прежде, чем случится что-нибудь безумное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207
Мишала не позволяет ему продолжить.
— Но, Ханиф… — и он становится настойчив.
Говоря мягко — ибо она только что осиротела, — он, тем не менее, утверждает с абсолютной убежденностью.
— То, что случилось здесь, в Спитлбрике, сегодня вечером — явление социополитическое. Давай не будем попадать в ловушку всякой чертовщины. Мы говорим об истории: случай в истории Британии. О процессе преобразований.
Тут же голос Джибрила преображается, и предмет его разговора — тоже. Он говорит о паломниках , и о мертвом ребенке , и о чем-то вроде «Десяти Заповедей» , и о разрушенном особняке , и о древе ; ибо после очистительного огня ему снится, в самый последний раз, один из его снов с продолжениями; — и Ханиф говорит:
— Послушай, Мишу, дорогая. Просто фантазии, ничего более.
Он обнимает ее, целует ее в щечку, крепко обняв. Будь со мной. Мир реален. Мы должны жить в нем; мы должны жить здесь, жить.
Именно в этот момент Джибрил Фаришта, все еще спящий, кричит на пределе своего голоса.
— Мишала! Вернись! Ничего не происходит! Мишала, умоляю тебя; поверни, вернись, вернись.
VIII. Разделение Аравийского моря
Маловерный! зачем ты усомнился?
Матф. 14, 31
Это вошло в привычку у торговца игрушками Шриниваса — время от времени грозить жене и детям, что однажды, когда материальный мир потеряет свой особый вкус, он бросит все, включая собственное имя, и сделается саньясином, блуждающим от деревни к деревне с чашей для подаяний и посохом. Госпожа Шринивас относилась к этим угрозам терпимо, зная, что ее студенистый и добросердечный муж любит размышлять как набожный, но также и несколько авантюрный человек (разве он не настоял на этом абсурдном и изнурительном полете над Большим Каньоном в Амрике, много лет назад?); идея стать нищенствующим святым удовлетворяла обе потребности. Пока же, видя, как он, вполне довольный происходящим, так уютно устроился в кресле на переднем крыльце, глядя на мир сквозь крепкую проволочную сетку, — или наблюдая, как он играет с их младшей дочуркой, пятилетней Мину, — или замечая, что его аппетит, далекий от уменьшения до пропорций чаши для подаяний, устойчиво увеличивается с течением лет, — госпожа Шринивас надувала губки, принимая выражение обиженной кинодивы (несмотря на то, что была столь же пухленькой и желеобразной, как и ее супруг), и, посвистывая, удалялась в дом. Поэтому, обнаружив его стул пустым, с недопитым стаканом лайма на подлокотнике, она оказалась застигнутой врасплох.
По правде говоря, сам Шринивас так и не смог как следует объяснять, что заставило его покинуть уют своего утреннего крыльца и отправиться наблюдать за прибытием титлипурских селян. Мальчишки-непоседы, знавшие обо всем еще за час до того, как это случилось, кричали на улице о невероятной процессии людей, идущих с мешками и поклажей по картофельному пути к великой магистральной дороге, во главе с серебряноволосой девочкой, с вопиющим великолепием бабочек над головами и, позади, Мирзой Саидом Ахтаром в фургоне оливково-зеленого мерседеса-бенц, воспоминания манговой косточкой застряли у него горле.
При всех своих картофелехранилищах и знаменитых игрушечных фабриках Чатнапатна была не таким уж большим местом, чтобы появление полутора сотен человек могло пройти незамеченным. Прямо перед прибытием процессии Шринивас принял депутацию от своих фабричных рабочих, просящих разрешения прекратить работу на пару часов, чтобы иметь возможность стать свидетелями сего великого события. Зная, что им так или иначе нужно давать отдохнуть, он согласился. Но сам какое-то время продолжал упрямо сидеть на крыльце, пытаясь притвориться, что бабочки волнения не закружились в его просторном животе. Позже он доверится Мишале Ахтар: «Это было наитие. Что тут сказать? Я знал, что все вы пришли сюда не просто освежиться. Она пришла за мною».
Титлипур прибыл в Чатнапатну в испуганном плаче младенцев, криках детворы, кряхтении стариков и кислых шуточках от Османа и его бу-бу-быка, которые Шриниваса не волновали ни на самую малость. Затем уличные пострелы проинформировали игрушечного короля, что среди путешественников находятся жена и теща заминдара Мирзы Саида, и что они, подобно крестьянам, идут пешком, одетые в простые курта-пижамы и совершенно без драгоценностей. После этого Шринивас отправился к придорожной столовой, вокруг которой толпились титлипурские паломники, пока им раздавали картофельное бхурта и паратас. Он прибыл одновременно с полицейским джипом Чатнапатны. Инспектор стоял на пассажирском месте, крича в мегафон, что собирается применить силу против этого «коммуналистического» марша, если его участники немедленно не разойдутся. Индуистско-мусульманские разборки, думал Шринивас; плохо, плохо.
Полиция приняла пилигримов за какую-то сектантскую демонстрацию, но когда Мирза Саид Ахтар выступил вперед и поведал инспектору правду, офицер смутился. Шри Шринивас, Брамин, был, очевидно, не тем человеком, что когда-либо собирался предпринять паломничество в Мекку, но, тем не менее, он был заинтригован. Он пробрался сквозь толпу, чтобы послушать, что говорит заминдар:
— А цель этих добрых людей — пройти через Аравийское море, веруя, что они сделают это, ибо воды расступятся перед ними.
Голос Мирзы Саида звучал неуверенно, и инспектора, старшего полицейского офицера Чатнапатны, грызли сомнения.
— Вы это серьезно, джи?
Мирза Саид отвечал:
— Я — нет. Зато они серьезны как черти. Я собираюсь передумать прежде, чем случится что-нибудь безумное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207