Все остальные в школе стали казаться немного нереальными, и я стал как-то неестественно ощущать, что преподы – человеческие существа. Во всяком случае, человеческие существа – скорее преподы, чем ученики.
Однажды я бесцельно слонялся, прогуливая какой-то урок, из которого все равно не получилось бы урока, и через окно увидел, как пятиклассник спорит с мистером Данфордом. Мне было видно, что сосед спорщика по часам отмеряет секунды. Другими словами, они играли в игру “гонки с участием мистера Данфорда” и засекали время, которое ему потребуется, чтобы достаточно разозлиться и встать из-за стола.
Пока я наблюдал эту знакомую картину, странные мысли крутились у меня в голове. Я посмотрел на мистера Данфорда и подумал, что не такой уж он и толстый. Ну, может, любит поесть, – это что, преступление? Что толку его ненавидеть? Когда он не заводится – вполне нормальный дядька. Может, скучный, но не злобный. Не подонок Просто не слишком интересный парень, который стал пре-подом.
Не знаю, с чего у меня в голове завелись такие мысли, но жилось с ними весьма тягостно. Будто у меня преждевременная менопауза или вроде того. Честно. Когда больше не хочется издеваться над преподами – это как утечка в резервуаре тестостерона. Будто улетучивается некий жизненно важный аспект моей охотничье-собирательской натуры. Запах учительской крови больше не будил во мне убийцу – мне скорее хотелось покачать головой и побрюзжать по поводу несносных мальчишек.
Мне. Побрюзжать. Как вам это нравится?
Ну, теперь начну лысеть, подумал я. Не успею оглянуться, а ремень уже соски подпирает.
Глава сорок седьмая
В школьной среде полезно располагать неким средством демонстрации физического превосходства над слабым, не прибегая к драке. Самым распространенным способом был “подъемный кран”. “Подъемный кран”, если вы еще не в курсе, – это такая мягкая пытка. Делается так суешь кому-нибудь руку в штаны сзади, вытягиваешь из брюк трусы, а потом дергаешь за них как можно сильнее. На словах труднее, чем на деле. Если жертва не ожидает нападения, крепко уцепиться за ее белье на удивление легко. Попробуйте как-нибудь – очень забавно.
С худшим “подъемным краном” я столкнулся в четвертом классе, когда пришел в раздевалку регбистов и увидел мальчика лет тринадцати в школьной форме, которого подвесили за трусы на крючок Я об этом рассказываю, поскольку весь последний семестр находился в таком же положении. В безлюдном месте покачиваюсь на гвоздике, злой, но покорный, в ожидании спасения, зная, что крут уже не буду, как ни старайся.
Я почти четыре недели ждал, когда Барри придет и снимет меня с крючка, а потом вдруг понял, почему мы не общаемся.
Он меня боялся. Я думал о том, сколько времени мы провели вместе, обо всем, что знал про Барри. Вспомнил, как мы даже спали во Франции в одной постели, и понял, что он не мог быть геем. Это невозможно. Мы были похожи – здесь он прав, – мы оба сомневались и даже, вероятно, были несколько одержимы друг другом, но в стопроцентно мужской среде это абсолютно естественно. Все через эту фазу проходят. Просто нужно подождать, пока не выйдешь из нее нормальным человеком.
Я понял, что Барри еще маленький. И, как водится, глупый. На год от меня отстал и принял эту фазу за что-то настоящее. Вот почему он меня избегает – потому что мы слишком хорошо друг друга знаем, и я бы камня на камне не оставил от всей этой фигни. Я его насквозь видел.
Я не гомофоб, ничего, – я понимаю, что существуют геи, пусть даже мой брат – гей, но не Барри. Это невозможно.
Я вспоминал глупости, которые он делал, и все обретало смысл. Барри из тех, кто слишком далеко заходит, – он всегда слишком серьезно к себе относился. Всегда хотел быть другим. И избегал меня, поскольку я напоминал ему, что он не другой. Он как я. Нормальный.
Если бы мне удалось с ним просто поговорить, удалось заставить его меня выслушать, я бы объяснил ему, что он делает, – я знал: тогда я смогу его вернуть.
Глава сорок восьмая
В последние две недели семестра я стал за ним следить. В обеденные перерывы издали смотрел, куда он идет, подкарауливая возможность перехватить его одного где-нибудь, откуда он не сможет убежать.
До конца занятий оставалась пара дней, и тут мне представился шанс. Не идеальный, но сойдет. Я заметил, что Барри с Робертом Левиным идут по дорожке к Пайкс-Уотер. Барри, конечно, не один, но, во всяком случае, вокруг не будет толпы и мы сможем поговорить.
Я следовал за ними на благоразумном расстоянии, приседая за кустами, чтобы они меня не засекли, если обернутся. Я не мог избавиться от чувства, что это в некотором роде мой последний шанс.
За всю дорогу до Пайкс-Уотер они меня так и не заметили. Остановились, а я спрятался за деревом и стал смотреть. Они сидели на дальнем берегу и разговаривали. Несколько минут я наблюдал, и сердце у меня колотилось все быстрее.
Нужно выйти и поговорить с ним. Если бы я мог объяснить...
Потом, при виде того, как Барри хорошо с кем-то другим, меня внезапно охватило незнакомое, ужасное и болезненное чувство. Оно не было разумным – не знаю, откуда взялось и что означало, но я впервые в жизни себя ненавидел.
Я сел, прислонившись к стволу. На лице выступил пот. Теперь я сидел спиной к Барри, глядя на деревья, в сторону школы. Постепенно волна чувств собралась в одну отчетливую мысль. Мне нужно вернуть Барри. Но я Барри не нужен.
Я встал, поморгал, секунду посомневался, а потом направился через мостик к Барри и Левину. Увидев меня, Барри встал и попытался уйти, но Левин схватил его за рукав и усадил на место.
– Привет, – сказал я. Оба промолчали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55