») матерью Джоанны Стейн.— Они в струнных, — сказала Джоанна и заторопилась домой. Стив вышел проводить её.Оставшись с Гвен, я начал злиться на своё идиотское поведение. Исправлять что-либо было поздно, так что в наказание я сделал ещё одну попытку разжевать угольный пирог.— Где, чёрт побери, находятся эти «Струнные»? — поинтересовался я.— Обычно к востоку от духовых. Мать Джоанны — альтистка, а отец скрипач Нью-Йоркской Оперы.— А-а..., — протянул я и откусил ещё кусок искупительного пирога.Пауза— Ну и как, разве это было больно — познакомиться с Джо? — спросила Гвен.Я посмотрел на неё.И ответил: «Да». 5 Мне в землю лечь... Так начиналась песня, бывшая абсолютным хитом 1689-го года.Проблема с английской оперой в том, что иногда получается разобрать слова. Мне в землю лечьИ навек уснутьТы смерть и судьбу мою забудь. Дидона, царица Карфагенская, собиралась покончить с собой, и жаждала поведать об этом миру в форме арии. Музыка была фантастическая, а текст древний. Шейла Мерритт спела его великолепно и справедливо заслужила все свои аплодисменты.Затем она умерла окончательно, танцующие купидоны разбросали розы, и занавес опустился.— Эй, Гвен, я рад, что пришёл, — сказал я, вставая.— Пойдём, поблагодарим бенефициантов, — ответила она.Лавируя между двигающимися к выходу зрителями, мы спустились к оркестру.— Где Стив? — спросил мистер Стейн, убирая скрипку в футляр. У него были длинные с проседью волосы, которые, похоже, никогда не сводили близкого знакомства с расчёской.— На дежурстве, вместе с Джоанной, — ответила Гвен, — это Оливер, из её друзей (определённо, ей не стоило представлять положение подобным образом). Подошла и миссис Стейн с своим альтом. Хотя и невысокая, плотная, она казалась весьма привлекательной, благодаря своей кипучей энергии.— Вы уже собрали свиту, Король Стейн?— Как всегда, дорогая. С Гвен вы знакомы. А это Оливер, приятель Джо.— Очень приятно. Как вам наша дочь?— Прекрасно, — опередил меня мистер Стейн.— Я ведь спрашивала не тебя, Стейн, не так ли?— Джо прекрасна, — сказал я, не слишком попадая в общий шутливый тон, — и большое вам спасибо за билеты.— Вам понравилось? — продолжала допрос миссис Стейн.— Разумеется. Это было потрясающе! — сказал мистер Стейн.— Кто спрашивает тебя?— Я отвечаю за него, потому как я профессионал. Могу добавить, что Мерритт была несравненна, — и уже обращаясь ко мне, — Старик Перселл умел писать музыку, а? Особенно финал — все эти великолепные хроматические переходы в нисходящем тетракорде!— Вероятно, он не обратил внимания, Стейн, — сказала мать Джоанны.— Должен был. Мерритт исполнила эту вещь четыре раза.— Простите его, Оливер, — обратилась она ко мне, — он теряет голову только, когда речь заходит о музыке.— А разве кроме музыки существует что-то ещё? — возразил мистер Стейн и добавил, — все присутствующие приглашаются в воскресенье. Место — наше обычное. В полшестого. Там мы играем по-настоящему.— Мы не можем, — сказала Гвен, наконец подключившись к разговору, — у родителей Стивена годовщина свадьбы.— О'кэй, — заключил мистер Стейн, — значит Оливер...— У него могут быть свои планы, — пришла мне на помощь миссис Стейн.— Зачем ты всё время решаешь за него? — вознегодовал мистер Стейн. Затем — ко мне, — появляйтесь к пяти тридцати. И приносите свой инструмент.— Играю только в хоккей, — сообщил я, в надежде отделаться от него.— Приносите клюшку. Будете выстукивать на ледяных кубиках, — ответил он, — до воскресенья, Оливер.— Как оно было? — поинтересовался Стив, когда я сдавал ему его жену.— Чудесно, — восхищённо ответила она, — ты пропустил великолепное представление.— А что думает Бэрретт? — спросил он. Я собирался отослать его к своему свежеобретённому пресс-секретарю мистеру Стейну, но вместо того просто пробормотал:— Всё было хорошо.— Это хорошо, — сказал Стив.Но про себя я подумал, что теперь влип прочно. 6 Наступило воскресенье. И, естественно, идти никуда не хотелось.Но мне не везло.Не было ни срочных вызовов, ни срочных дел. Не было звонков от Фила. Даже обычной простуды — и той не было. Так что, за отсутствием уважительных причин, я обнаружил себя с большим букетом в руке на перекрёстке Риверсайд и Девяносто четвёртой. Рядом с домом Луиса Стейна.— Ого, — выдохнул хозяин, когда узрел цветочное сооружение, — не стоило.И уже к миссис Стейн:— Это Оливер — он принёс мне цветы!Она выскочила навстречу и чмокнула меня в щёку.— Заходите и знакомьтесь с нашей музыкальной мафией, — скомандовал мистер Стейн, похлопав меня по плечу.В комнате оказалось человек десять. Все болтали и настраивали инструменты. Настраивали и болтали. Настроение у них было приподнятым, а звуки, ими производимые — ещё выше. Единственной мебелью, которую мне удалось заметить, было большое сверкающее пианино. Сквозь огромное окно виднелась река Гудзон.Я пожал всем руки. Большинство было чем-то вроде повзрослевших хиппи. Кроме нескольких тех же хиппи, но помоложе. Какого чёрта я нацепил галстук?— А где Джо? — поинтересовался я больше из вежливости.— Будет к восьми, — ответил мистер Стейн, — вы можете пока познакомиться с её братьями. Марти играет на трубе, а Давид на флейте. Обратите внимание, это ведь бунт против родителей. Изо всех троих только Джо хотя бы берёт в руки скрипку.Оба брата были долговязыми парнями застенчивого вида. Давид вообще оказался настолько стеснительным, что только помахал мне кларнетом. Марти протянул руку:— Добро пожаловать в музыкальный зоопарк!— Марти, я ни черта не смыслю в этом, — признался я, — спроси меня, что такое «пиццикато», и я отвечу, что это — телятина с сыром.
1 2 3 4 5 6 7 8