Ваш король чересчур подвержен влиянию иезуитов. Я им не доверяю, — понизил он голос. — Это темная сила, которая тормозит прогресс.— Вы, похоже, очень верите в прогресс.Да, Берлинг действительно верил в прогресс, в науку и силу разума. Он гордился достижениями своих соотечественников. Только наука способна избавить человечество от болезней и нищеты. Произнося слово «человечество», англичанин, точно странствующий проповедник, поднимал вверх короткий толстый палец.— Вот, к примеру, Гарвей. Он открыл, что кровь в человеческом теле течет по жилам и таким образом попадает в каждую его часть. Это величайшее открытие нашего времени. Представляете, какую пользу может из него извлечь медицина! Но, кроме практического, открытие Гарвея имеет еще и философское значение. Оно доказывает, что человек — высокоорганизованный механизм и, как всякий механизм, его можно тщательно изучить и многое узнать.— Неудачное сравнение, — возразил Маркиз. — Механизм можно разобрать на части и потом снова собрать. А человека нельзя. Должно существовать нечто, оживляющее этот ваш «механизм».— Тут я с вами согласен, Маркиз. Это «нечто» — Бог, но в нем следует видеть часовщика, который заводит механизм. Божье дыхание, понимаете? А дальше уже действуют законы механики и природы.— Стало быть, вы считаете, что человек состоит из различных систем? Таких, как система кровообращения, возможно, еще система мышления либо размножения… Но что нам дает знание механизмов? Вы можете ответить на вопрос, почему люди рождаются и умирают? Зачем живут? Наука способна разложить предмет своего исследования на более простые элементы, но не в состоянии потом сложить их в живое целое. Тут требуется что-то иное.— Что, позвольте спросить?— Вездесущий Бог, который ни секунды не бездействует, осмысленная сила, которая поддерживает существование мира, но никак не часовщик, — рассмеялся Маркиз.— Быть может, когда-нибудь наука доберется и до Бога и наконец сообщит миру, что он собой представляет.— Только бы не дожить до таких времен, — вздохнул де Берль и предложил ложиться спать.Пригласив Берлинга в свою комнату, французы проявили немалую самоотверженность. Теперь им предстояло втроем поместиться на одной двуспальной кровати. Перед тем как лечь, Берлинг повытаскивал из сумок множество каких-то сильно пахнущих мешочков и разложил в изголовье и ногах кровати.— К сожалению, вынужден констатировать, что французские постоялые дворы перенаселены клопами, — пояснил он.
Гош эту первую ночь в пути провел в конюшне, при лошадях. Ночь была теплая, парная, полная шорохов. Спящие стоя лошади вздыхали. Гошу снилось, что он обратился к ним с человеческими словами. Слова были как дым, и, выпуская их изо рта, он губами придавал им фантастические формы.Наутро стало понятно, что погода испортилась. На небе появились пузатые тучи, набрякшие дождем. Воздух был еще тяжелый и душный, но в нем уже ощущался приятный, бодрящий запах влаги.За легким завтраком Берлинг сказал, что готов некоторое время сопровождать черный экипаж. По меньшей мере до Орлеана, поскольку направляется на юг и Орлеана все равно не миновать. Похоже было, на его решение повлияло присутствие Вероники. Он этого, впрочем, и не скрывал. Пожаловался, что ему давно уже не случалось попадать в женское общество.— Человеку необходимо общение с прекрасным, — галантно заключил он.Маркиз был не слишком доволен. Он опасался, что болтливый англичанин замучает их, высказывая свое мнение по каждому поводу. Однако понимал, что Берлинг своим присутствием разрядит нарастающее напряжение, а стало быть, в некотором смысле будет полезен.На завтрак трактирщик подал отварные овощи под майонезом. Видно, старался таким способом угодить знатным господам и сгладить неблагоприятное впечатление, которое произвел накануне нелюбезным приемом англичанина.— А знаете ли вы, что майонез, считающийся королем соусов, изобрел ваш кардинал Ришелье? — вопросил Берлинг. — Это одна из многих вещей, благодаря которым в мире уважают Францию и французов. У нас майонез до сих пор еще неизвестен.— Приготовление майонеза всегда меня удивляло, — сказал Маркиз. — Берется яйцо…— Желток, — робко поправила его Вероника.— Да, вы правы, берут желток и медленно подливают оливковое масло. Делать это нужно равномерно, непрестанно растирая смесь. Желток желтый, масло прозрачное, а в результате их соединения получается совершено новая субстанция совершенно другого цвета и консистенции, нежели ее компоненты. Ну разве это не маленькое чудо? Разве это не доказательство действия особых сил? Тут дело не в элементарных принципах добавления и соединения.— Зря вы все усложняете, Маркиз, — сказал Берлинг. — Ваши метафизические склонности вылезают наружу даже по таким пустячные поводам. А дело-то пустяковое. Как получается майонез, можно объяснить научным путем, надо только знать, какие химические процессы происходят, когда вы растираете смесь. Я, к сожалению, не химик, но рискну предположить, что для соединения яйца и оливкового масла, то есть двух разных компонентов со строго определенными свойствами, необходим третий компонент — растирание. Этот решающий фактор — движение, а может, возникающее при трении тепло — вызывает качественные изменения исходных веществ. В результате каких-то там процессов, которые я, увы, не могу назвать, образуется новое вещество — не просто сумма, не просто смесь, но как бы равнодействующая желтка и масла.— «Какие-то там процессы» — не объяснение! — сердито воскликнул Маркиз. — Вся штука именно в том, что это за процессы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53