Торчащие особняком скалы протыкали пространство, раня его, и лишь каким-то чудом оставались неподвижными. Маленькие, едва ли не карликовые деревца скатывались вниз, к наполовину высохшему ручью на дне ущелья. С этой высоты горизонт казался страшно далеким, почти неразличимым. Вокруг было царство упорядоченной каменной материи, и только где-то вверху, над границей чуть заметной туманности, начиналась бесконечность. Вероника остановилась выше всех и ладонью заслонила глаза от солнца. Медленно поворачиваясь на месте, она оглядывала горы будто свою вотчину. Потом сбежала к Маркизу и обняла его. В ноздри ему ударил запах ее волос. «Будь она моей матерью, — подумал он, — она сказала бы мне, что сейчас делать». 16 План Делабранша состоял в том, чтобы перевал одолеть под покровом ночной темноты. Никакие, даже самые усердные стражники не станут охранять проход ночью. По ночам они спят, пьют, милуются с девушками, из горных деревушек спускающимися на заставы, чтобы любовью заработать себе на приданое. Этому не могли помешать даже ожесточившиеся из-за эпидемии предписания.К переходу начали готовиться еще до наступления сумерек. Отыскали более-менее ровный заросший кустарником, защищенный от ветра уступ. Поели, не разжигая костра, а потом вздремнули часок. Чтобы увидеть заставу, достаточно было чуть-чуть высунуть голову из укрытия. Караульное помещение походило на сколоченный на скорую руку сарай; казалось сомнительным, что он вообще обитаем. Лишь когда ближе к вечеру возле перевала появились какие-то люди, по виду купцы, из сарая вышли два вооруженных стражника и сборщик податей. Припозднившиеся купцы, вероятно, решили заночевать на границе, так как привязали своих мулов. Прежде чем совсем стемнело, на заставу со стороны гор пришли еще четверо мужчин; по характерным головным уборам Маркиз распознал в них испанцев. Он не заметил, чтобы они потом вернулись на свою сторону. Застава, видимо, выполняла роль горного приюта.Ночь опустилась на землю, и в темноте скалы потеряли объемность. Маркиз проверил ремни, придерживающие на хребтах мулов поклажу, и они не мешкая двинулись в путь, держась поближе к отвесной стене, где тьма была густой, как болотная вода. Все им благоприятствовало. Ни один камень не шелохнулся, ни один ремешок не скрипнул. Через час граница осталась позади, а чуть погодя на востоке разлился слабый свет. Так они шли без помех, пока не перевалило за полдень, и лишь тогда, почувствовав усталость, позволили себе заслуженный отдых.Гош хотел развести костер, но Маркиз не позволил. Не так уж и далеко они ушли от заставы, и дым мог их выдать. Все трое сидели озябшие, съежившиеся — в эту пору горное солнце даже в полдень не давало тепла. Оно только чуть согревало кожу, будто лучам недоставало сил пробиться глубже.Маркиз накинул на себя и Веронику большой плед, подбитый каким-то приятным на ощупь мехом. Он понимал, что пришло время поставить точку в их отношениях. И уже раскрывал было рот, но всякий раз печаль острой иглой пронзала сердце и от боли в груди перехватывало дыхание. Наконец он встал и принялся нервно ходить взад-вперед, пиная носком башмака лежащие на земле вьюки.— Что с тобой, сударь? — спросила Вероника. — Ведь самое опасное уже позади. Дальше можно идти спокойно, гуляючи.Она пододвинула к себе развернутую карту де Шевийона, провела пальцем по обозначенному маршруту.— Начнем спускаться, и станет теплее. Рано или поздно появятся люди, мы купим свежей еды. И башмаки Гошу — его уже никуда не годятся.Маркиз посмотрел на нее, и взгляд его на мгновение смягчился. Потом отвернулся и закусил губу.— Гош, иди к мулам! — бросил он через плечо, и мальчик, вздрогнув от его резкого тона, поспешил отойти.Вероника, кутаясь в плед, встала.— Вероника, пора опомниться, — сказал Маркиз, схватив ее за плечи. — Опомниться, понимаешь? Нельзя нам сейчас любить. Так любить… Ты меня отвлекаешь, целиком занимаешь мое внимание. Вводишь меня в соблазн, в твоем присутствии мне хочется только одного: овладеть тобою. В голове моей полный хаос. Я чувствую себя слабым. Если я не преодолею слабость, Книга не подпустит меня к себе. Это ясно как Божий день, но не могу же я теперь отказаться от Книги. Именно теперь, когда все препятствия преодолены и мы от нее в двух шагах. Мы должны измениться. Наши отношения должны измениться. Только на время, на эти несколько оставшихся дней. Нам с тобой надлежит быть чистыми — телом и душой и помыслами. Когда мы вернемся с Книгой, я обо всем договорюсь с женой, и мы навсегда соединимся. Но сейчас необходимо взять себя в руки. Ты меня понимаешь? Вероника попыталась коснуться его лица, но он резко отстранился. Повторил:— Только на время.— Что плохого в том, что мы любимся?— Ничего — но не здесь и не сейчас. Это же миссия! Мы отправились за священной Книгой, а не на любовное свидание. Книга выше человеческой любви, и, чтобы ее отыскать, нужно быть чистым, а то, что мы сейчас делаем, — грех.— Любовь не может быть грехом.— Любовь — грех, если не освящена законом и благословением. Наша любовь греховна. Я потерял свою силу, на душе у меня неспокойно…— Я тебя люблю, — прошептала Вероника. Маркиз предпочел бы этого не слышать. Слово было слишком тяжелым, чтобы нести его сейчас по горным тропам. «Если любишь, перестань любить», — хотел он сказать, но понял, сколь бессмысленно такое требование.— Я тоже тебя люблю, — бросил он в пространство, чтобы не встречаться с Вероникой взглядом.Вероника плакала. Не от обиды, а потому, что чувствовала: происходит что-то важное, а она не может, не в состоянии этого понять.Гош, испугавшись внезапно изменившегося голоса Маркиза, сбежал вниз, где ручеек струился по камням, образуя маленькие водопады, сверкавшие отражением стального неба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53