Ежегодно сокращались масштабы празднования Четвертого июля, в конце концов оказалось, что участников парада больше, чем зрителей.
В последующие годы ситуация практически не менялась: больше участников парада, чем зрителей. Жизнь обходила городок стороной, мелькая где-то вдалеке, на телеэкранах и в радиорепортажах, а в Райских Кущах за пять лет так и не удосужились организовать парад на Четвертое июля. Только сдоба и традиционный поджаренный на палочках зефир. (Раньше День Независимости отмечали жарким по-венски, но в один прекрасный день муниципалитет объявил о банкротстве, и бюджет урезали.)
Мэрия Райских Кущ незаметно растратила всю казну — так высыхает лужа, пока на нее никто не смотрит. Городскими финансами занялась администрация округа, обычные церкви закрылись, вместо них появились заклинатели змей и сладкоречивые баптисты, что выслеживают унылых жителей унылых мест, жаждущих духовности. Или хотя бы развлечься нехитрыми самодельными проповедями.
Теперь главная улица, широкая и пустая, тянется мимо заколоченных магазинов и пустых стоянок. В трещинах тротуаров растут сорняки, а посреди дороги лежат разомлевшие от солнца псы. Такое вот место. Если собака приляжет поспать на проезжую часть, ей ничто не угрожает. Машины ездят медленно и редко, и водители, скорее всего, просто объедут псину: пускай себе спит. (Частенько они знают и хозяина, и даже кличку.) На улицах Райских Кущ ни души. Для полной картины не хватает лишь перекати-поля. Зато сколько угодно его современных аналогов: ветер играет с целлофановыми пакетами, они шуршат по переулкам, пачкаются в пыли, застревают в заборах.
— Боже милостивый, — произнес мистер Этик, когда Эдвин сбавил скорость. — Город-призрак.
Не совсем. Несколько магазинов все же работали, в том числе — старая пыльная бензоколонка с ржавой, лениво поскрипывающей на ветру вывеской.
Эта бензоколонка словно явилась из другой эпохи. В стареньком пузатом холодильнике стояли бутылки «Фрески».
— «Фреска»? — удивился мистер Мид. — Ее разве еще выпускают?
Причем у этих бутылок не было отвинчивающегося колпачка. Приходилось открывать о прилавок.
— Добро пожаловать в Райские Кущи, — приветствовал их хозяин. Этого человека явно сработали из запчастей. Острые торчащие уши, крохотные глазки, и лицо без подбородка плавно переходит в отвисшую шею. Глаза разные. И к тому же один выше другого. (Что неудивительно. В этих местах — мировой центр практического кровосмешения, где мужчина говорит: «Познакомьтесь, это моя жена и сестра», а рядом стоит всего одна женщина.)
— Если зазвучит тема из «Освобождения», я сматываюсь, — прошептал мистер Этик.
— Я тоже, — сказал мистер Мид. — Первые же признаки банджо или содомии — и ходу отсюда.
Но, несмотря на все вышесказанное, владелец бензоколонки оказался замечательно талантливым. На досуге почитывал старые учебники по алгебре, говорил по-испански и на двух венгерских наречиях, а однажды исключительно из разного хлама соорудил амфибию. (Если бы поблизости имелся водоем для испытания механизма, достижение больше бы впечатляло. Может, все-таки он дитя инцеста…)
Обитатели Райских Кущ любят говорить, что живут на самом краю пустыни, хотя на самом деле четкой границы между, скажем, полупустыней и полностью безводной пустошью не имелось. Конечно, для жителей Силвер-Сити этот городок находился «там, в пустыне». Райские Кущи мерцали от зноя, волны сухого воздуха перекатывались с крыши на крышу, а прогретые красные пески трескались и шелушились, словно обожженная солнцем кожа.
— Дождя с полгода нет, — продолжал владелец заправки. — Когда в последний раз пошел дождь, земля была такой сухой, что прямо стонала от облегчения. Конечно, в переулках началась слякоть, и много обуви там позастревало, зато на пару дней распустились цветы, поэтому все это к добру.
— Наверняка. — Эдвин прижал холодную бутылку «Фрески» к разгоряченному лицу. Если бы не вязкий осадок на дне, он вылил бы на себя содержимое и встряхнулся, как мокрый пес.
К прилавку, сверкая своей самой неискренней улыбкой, подошел мистер Мид:
— Здорово, дружище. Мы ищем моего приятеля по университету. Зовут Макгрири. Случаем не знаешь, где его найти?
Человек недоверчиво сощурился:
— По университету, говоришь?
— Точно. Мы с ним старые знакомые.
— Да? И сколько ж тебе лет? Старине-то Джеку все восемьдесят. Вырос в годы Великой депрессии, воевал за морем. Высадился на нормандском побережье, один из первых. Три раза был ранен, но его штопали и отправляли назад. Освобождал Европу. Вы что, вместе штурмовали нормандские пляжи?
— Я разве сказал «мои приятель по университету»? — Мистер Мид рассмеялся. — Я хотел сказать «приятель моего отца». Они вместе сражались. Оба герои.
— Интересно… — Глаза хозяина бензоколонки так сузились, что превратились в щелочки. — Говорят, Джека с позором демобилизовали, вытурили за то, что занимался контрабандой патронов из военного магазина. Семь месяцев тюряги за спекуляцию, он с позором ушел со службы. Вам нужен этот самый Джек Макгрири?
Мистер Мид подался вперед и хрипло проговорил:
— Может, Джек и наделал ошибок, но для меня он остается героем.
— В самом деле? — не поверил хозяин.
Пока мистер Мид все больше увязал в неуклюжих попытках дипломатично обхитрить местного жителя, Эдвин бродил по унылому магазинчику, дивясь выцветшим упаковкам и пыльным ценникам. Старые пупсы-голыши рядом с почтовыми открытками 1940-х годов в рамках-подставках, которые больше не вращались; на полках лежали карбюраторы и тут же в родной целлофановой упаковке — восьмидорожечные кассеты Машиниста Вилли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86