Гаю понравилась эта идея, хотя его беспокоило то обстоятельство, что он, похоже, влюблялся в Викки.
Гай нашел всех трех в пабе и отметил, что Викки поздоровалась с ним с полным отсутствием интереса, каковое обычно является верным признаком полного отсутствия интереса. Две голландские подруги тоже не слишком ему обрадовались. Они вообще не обращали на него внимания. Не больше, чем на остальных посетителей паба. Женщины, настроенные на небольшое любовное приключение в отпуске, обычно изображают восторженное восхищение и ловят каждое твое слово, даже если ты несешь полный бред.
Наблюдая за Викки, Гай пришел к выводу, что его пригласили сюда «до кучи». Ей нужно было сводить голландских подруг в типично английский паб, и она решила сразу убить двух зайцев и одного невостребованного актера. Отстреляться за один вечер.
Гай купил всем по пиву в надежде, что дамы оценят его щедрость – просто на всякий случай, – и они уселись за большой круглый стол, за которым уже сидел пожилой выпивоха (вариант старого холостяка, бывшего коммивояжера на покое). Он сидел с безмятежно отсутствующим видом, с перманентно неубывающей полпинтой пива в пинтовой кружке, с самокруткой, на которой каким-то чудом держался столбик пепла длиной почти во всю сигарету, с немытыми волосами застарелого алкоголика и самодовольной улыбкой, которая говорила о том, что он-то знает, что есть что.
Разговор шел почти без участия Гая, который, кстати, сидел ближе всех к пьянице. По прошествии двух-трех минут пожилой выпивоха спросил у Гая, нет ли у него, случайно, носового платка, при этом он произносил все слова нарочито четко, как это делают пьяные люди, когда хотят показать, что они не так уж и пьяны. Гай ответил, что нет, потому что платка действительно не было. Тогда пьяница вклинился в разговор девушек и спросил про платок у них. У них тоже не оказалось платка. Или они просто не захотели делиться с ближним.
Через пару секунд пьяница снова спросил у Гая насчет носового платка, на этот раз – более настойчиво и таким голосом, как будто он обвинял Гая в том, что тот злобно «зажал» платок. Гай ответил с нажимом – очень надеясь, что его твердый ответ все же пробьется сквозь пары алкоголя в мозгах у пьянчуги, – что носового платка у него нет. Больше всего его раздражало, что если этому дядьке так уж приспичило вытереть нос, он мог бы сделать три шага до барной стойки или до туалета, где было полно туалетной бумаги. Но он, похоже, решил доколебывать ближних, пока ему не дадут платок.
Теперь голландские подруги обсуждали с Викки (что, на скромный взгляд Гая, было бестактно с их стороны), с кем из актеров они бы «чего-нибудь поимели». Актеры, которых они называли, были ничуть не талантливее Гая, но у них были существенные преимущества в виде широкой известности и богатства. Интересно было бы посмотреть, как бы эти девицы отнеслись к тем же актерам, не будь у них славы и денег. Скорее всего они бы их и не заметили, как сейчас не замечали Гая. Это перечисление сексуальных предпочтений его угнетало, поскольку не сулило ему ничего хорошего, ибо девушки явно не воспринимали его как мужчину – такое печальное музыкальное сопровождение к провальному вечеру, – и он видел, что они смотрят мимо него с лицами, бледными, как у свидетелей дорожно-транспортного происшествия.
Он оглянулся через плечо. Причина, почему пожилой выпивоха так настойчиво спрашивал про платок, теперь была очевидна. Из его правой ноздри свисала сопля длиной около фута. Пьяница смачно высморкался, и сопля растянулась еще больше, так и оставшись болтаться под носом.
Если ты живешь в Брикстоне, подобное зрелище не вызывает у тебя вообще никаких эмоций, так что Гай даже не скривился. Да, для Хэмпстеда это несколько неожиданно (какой смысл платить за жилье миллионы, если в ближайшем баре сидит поддатый кретин, выставляющий на всеобщее обозрение свои слизистые выделения?), но в Брикстоне это обычное дело. В Брикстоне эта сопля полетела бы прямо в тебя. Пьяница с детской радостью наблюдал за тем, как сопля раскачивается из стороны в сторону, словно маятник.
– Вам противно смотреть? – спросил он, хихикнув.
Гай прислушался к своим ощущениям. Совсем уж противно ему не было, но раздражение росло. Он совсем не за этим ехал сюда через весь Лондон, и он вовсе не собирался показывать этому алкашу, что тот еще больше испортил ему настроение в этот во всех отношениях неудачный вечер. Он попытался не думать об этом придурке и оглядел паб (отнюдь не набитый битком), но свободных столиков не было.
Через пару минут, увидев, что девушки кривятся от отвращения, Гай опять оглянулся на пьяницу и увидел, что тот снимает с носа соплю – двумя пальцами – и отправляет ее на пол. Теперь ему стало намного легче, поскольку уже можно было не беспокоиться о том, куда она упадет, сопля. Однако, когда Гай тактически пылко высказывался в поддержку Виккиных рассуждений о преимуществах объединенной Европы, он снова заметил ужас в ее глазах. Проследив за ее взглядом, он поимел счастье лицезреть вторую по счету соплю, выползшую на свет божий из носа пьяного дядечки. За сим последовала очередная просьба насчет носового платка.
– Может, на улице посидим? – предложила Викки.
Они вышли на воздух и уселись за пластиковый столик. Был конец мая, но на улице было холодно. Не так холодно, чтобы нельзя было сидеть на улице, но все же достаточно холодно, чтобы сидеть на улице и получать от этого удовольствие. Гай никак не мог уразуметь, почему они должны сидеть на улице с риском замерзнуть и простудиться. На его скромный взгляд все это было как-то уж слишком типично по-английски:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95