методы были не для слабонервных. На один из первых прогонов Софокловой «Антигоны» Клерик принес клетку с крысами и предложил собравшимся «взять по крысенку и откусить тому голову». Ответом был дружный смех, покуда Клерик не продемонстрировал, как это делается. Вегетарианцы поспешно покинули репетицию. Те, кто был позакаленней, пытались отмазаться, ссылаясь на то, что крыса ведь тоже может тяпнуть за язык, на что получили ответ: «Каждый из нас — либо хищник, либо жертва. Выбирайте!» В результате труппа разбежалась. Но в те времена Клерик еще не отучился в университете и семестра.
Успех — товар, приветствуемый везде и всюду. Заручившись солидной финансовой поддержкой (возможно, проходящей по той же статье отчетности, что и списание из фондов нашей библиотеки «Отчета Королевского Академического общества за 1764 г.»), Клерик ставил постановку за постановкой — так что вскорости его актеры привыкли живьем есть саранчу и прочих тварей. «Смысл в этом один, — разглагольствовал актер, извлекая крылышко, застрявшее между зубов. — Показать всем, что они просто-напросто скоты и быдло».
Одна из работавших с Клериком прим бросила университет и поддерживала связь с семьей только посредством открыток, отправленных третьими лицами. Открытки приходили из самых разных и, главное, отдаленных мест: из Чили, с Соломоновых островов, районов, все еще населенных представителями племени зулусов. Сообщать свое местонахождение девица отказывалась, резонно полагая, что если оное станет известно кому-то на родине, не ровен час о том прознает и Клерик. Каждые три дня она меняла место жительства. «Цель моей жизни — сохранять максимальную дистанцию между мной и ЭТИМ».
Однако что-что, а делать сборы он умел. Так, он поставил «Гамлета». В постановке были задействовани лишь двое актеров, мужчина и женщина (своего рода протожерардизм — отчасти), играли они на сцене абсолютно голые: кассовые сборы порой оказываются вопиюще несоразмерны затратам на костюмы. К середине представления половина зрителей покинула зал (говорю об этом, потому что сам там присутствовал): сделать это вначале им мешало благоговение перед самым человечным из титанов прошлого, столь одержимого, оказывается, созерцанием гениталий. Но это театр Клерика как раз не волновало: деньги-то зрители платили, когда входили в зал, а не когда актеры выходили на поклоны.
Комната Клерика
Клерик жил в комнате на двоих, но вряд ли нужно говорить, что напарник
давным-давно оттуда съехал, а въехать туда никто больше почему-то не жаждал.
«А, Эдди! Ну входи же, — любезно приветствовал меня хозяин. — Тебя-то
я и поджидал!» Он поднялся и пересел поближе к огромному холсту,
сплошь покрытому черным. Встреча, оказанная мне, ничем не напоминала
приветствие зарвавшимся студентом преподавателя, что явился вышибить его из
колледжа. Я уставился на холст площадью так примерно пять квадратных метров
— сплошь черный; предо мной была чернота, уходившая в стену, как провал
шахты.
— Понравилось, а? Сам рисовал — это еще не предел моего таланта.
Называется полотно «Чернуха — это нечто совсем иное».
С чего же начать? Идя, я не сочинил никакого вводного слова,
оправдывающего экзорцизм и прочее. Честно говоря, я ведь надеялся, что
Клерик начнет сам, сказав что-то вроде: «Доктор Гроббс, поразмыслив, я
решил покинуть Кембридж и достойно распорядиться останками Авиатора, не
шокируя нравы, царящие в Англии в конце века. Мне бы не хотелось давать
повод к каким-либо пересудам. На ваш взгляд — это верное решение?»
— Как поживает Авиатор? — поинтересовался я.
— Он в надежном месте. Просто невероятно, чего можно добиться за
бутылку виски.
Я выложил ему, как на сложившуюся ситуацию смотрят в колледже. Клерик
среагировал как-то странно: сослался на то, что в Уставе колледжа ни слова
не сказано о запрете держать у себя набивные чучела бродяг — и все.
— Вот ведь и у вас дома стоит чучело сычуаньского... землеройкокрота,
да?
Еще одно доказательство того, что пренебрежение уборкой в собственном
доме может обернуться против вас.
Потакание собственным слабостям: за и против
1. Клерик не владеет навыками бальзамирования трупов.
2. Он же это еще не сделал, верно?
3. Ящики Chevalier-Montrachet (упоминание которых обличает мой
непрофессионализм).
Потакание Клерику: за и против
1. Оборотная сторона пункта 1 вышеупомянутого списка: университеты дают
универсальное образование.
2. В музее Фитцвильяма десятки мумий выставлены на всеобщее обозрение -
при этом усопшие в отличие от Авиатора вовсе не давали на то согласия.
3. Почему лишь какие-то сомнительные и малосимпатичные иностранцы имеют
право на то, чтобы их останки были сохранены надлежащим образом для
потомков?
4. Предложение пожертвовать мумифицированные останки Авиатора колледжу
— через пару тысяч лет их можно будет не без выгоды толкнуть тому же музею
Фитцвильяма.
— А вам и впрямь хорошо здесь? — поинтересовался я. — Ваше ли это?
— Хорошо? Плохо? Разве это важно, когда перед тобой непочатый край
работы. — Клерик протянул мне плошку с жарким, которое разогревалось, покуда
мы беседовали. Из вежливости я съел кусок-другой. — По старинному рецепту, -
пояснил Клерик. — Семейному рецепту.
Я попробовал еще один заход:
— Некоторые считают вас странноватым.
— Это декан-то? Ну, знаете ли, я как-никак Антихрист. На всеобщую
любовь я не претендую. Не по чину.
Сказано это было нарочито двусмысленно. На суде такие высказывания
может цитировать — в свою пользу, разумеется — и защита, и обвинение.
— А как вчерашняя поездка в Лондон?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126