Почему для доверия Бев выбрала именно меня — выше моего
понимания, ибо если бы составлялся мировой рейтинг людей, умеющих хранить
чужие тайны, моя позиция была бы где-нибудь в самом внизу, там, где
десятизначные цифры.
Однажды Бев закадрила какого-то регбиста. Не очень удачно. Видно, в тот
день она ненароком вручила бразды правления демону, что материализуется из
солодового виски. «Он уже наполовину добился, чего хотел, когда я
вдруг вспомнила, что мужчины меня не интересуют, но было бы грубо не дать
ему кончить».
Шабаш мошенника
Лет сто назад объектом шантажа рисковал оказаться какой-нибудь лишенный
отца бедняга, рожденный вне брака, но с тех пор многое переменилось. Сегодня
в зону риска попадают те, (x) чей законный папаша — видный член парламента,
принадлежащий, увы, к партии, вовсе не пользующейся в академических кругах
любовью, (y) сфера деловых интересов этого папаши вызывает в вышеупомянутых
кругах еще меньшее одобрение а (z), а нежно любимый сын обретается в
компании, весьма тесно связанной с некой другой, еще более не любимой
интеллектуалами партией, члены которой до странности любят избивать
низкорослых, хилых, одиноких эмигрантов, на что приемная мамочка
предпочитает закрывать глаза, будто ей это неведомо. Обо этом не пишут в
газетах, черным по белому. Ничего такого совсем уж предосудительного в этом,
конечно, нет, из-за этого никто не будет кончать самоубийством, но для Бев
было бы куда лучше, если бы оная информация и дальше оставалась в тени -
учитывая вовлеченность моей подруги юности в политические движения, которые
считаются на кампусах весьма и весьма прогрессивными.
— Я должен поблагодарить тебя за этот шанс: я понял, каково это -
шантажировать ближнего своего, — признался я.
— И каково же?
— На редкость противно.
Я видел, как она взвешивает последствия. Потом рука ее потянулась к
телефону.
— Я звоню в турагентство, Эдди. Прощай. Если все это еще раз вылезет на
свет, мне будет проще просто убить тебя.
Я вышел от Бев с чувством, что, судя по всему, мне удалось-таки решить
проблему; Фелерстоуну в приватной беседе я сообщил, что Клерик стремительно
приближается к отчислению.
Но тут мне пришло в голову: а не слишком ли я доверился эмоциям? С
Клериком пока еще не покончено. А вдруг ему таки повезет на экзамене? Я не
мог заснуть, хотя пытался представить на сон грядущий музей восковых фигур,
под крышей которого были бы собраны такие выдающиеся личности, как Зайлер,
Зайглер и Замбо. Решение пришло случайно — и как-то само собой: надо
позаботиться о гарантиях.
Двойной хук в челюсть
Двойной в челюсть — девиз, любимый, по словам Уилбура, агентами МИ-6.
Как-то раз Уилбур, будучи в Вене, угостил таким ударом американского
оперативника, висевшего у него на хвосте. Тот принял шефа за советского
шпиона — ну и остался пускать пузыри в каком-то фонтане. «Американцы,
в силу ряда причин, не очень-то доверяли тогда выпускникам Кембриджа. Мы же
все списывали на Россию. Холодные войны имеют свои преимущества».
Я решил нанести Клерику еще один удар. Повис у него на хвосте, надеясь
нарыть нечто, позволяющее на этот раз турнуть парня из колледжа. Слежка — и
так-то мучительно тоскливая штука, а мне еще приходилось заботиться о том,
чтобы мое кружение по полудюжине улиц, обитатели которых знали меня как
довольно известного философа, ни у кого не вызывало подозрений.
В конце концов я бросил эту волынку и просто капнул полиции, что в
комнате Клерика они найдут кое-какие предметы, хранение которых сопряжено с
грубейшим нарушением закона. Что ж, я пал жертвой порочной привычки судить
всех по себе: в моей комнате всегда валялась какая-нибудь херовина, тянущая
на приличный срок за решеткой, откуда ж мне знать, что у Клерика в его
берлоге ничего подобного не сыщется! Полиция ушла от него в весьма дурном
расположении духа.
Я должен был это предвидеть! Прежде чем капать полиции, следует
увериться самому, что капаешь по делу. Посему я взял «Анатомию
растений» Грю (1682), которая уже несколько месяцев числилась среди
книг, пропавших из нашей библиотеки, — все это время я использовал ее в
качестве стопора, мешающего закрываться двери, подумывая при том, что
неплохо бы толкнуть ее какому-нибудь букинисту, — и направился в сторону
Клерикова жилища с пакетом, где, помимо прочего, находилось и некое
количество порошка.
Пришлось два часа простоять на страже, прежде чем я наблюл Клерика,
выбравшегося из своей норы. Я подхватил свои кулонки и поспешно проник в эту
обитель зла, открыв дверь преподавательским ключом. Окинув взглядом комнату,
я пришел к выводу, что лучше всего спрятать пакет в ванной.
— Рад тебя видеть, Эдди, — раздалось вдруг за моей спиной. Клерик,
лениво развалившись, лежал на постели.
У меня даже дыхание перехватило. Хоть в кино показывай: человек в
состоянии шока. Я знаю, что часто допускаю какие-то промашки, что
невнимателен, — но я видел Клерика своими глазами. Он уходил из дому.
Я перевел взгляд на открытое окно. Должно быть, он засек меня и
поторопился вернуться, чтобы обрушиться на меня во всей мощи своей. При этом
вся его поза выражала полнейшую безмятежность — просто удивительно!
— Я тут принес тебе... — пробормотал я. — Помнится, ты интересовался
ботаниками семнадцатого века... Или я с кем-то тебя перепутал?
— Может быть, не важно. Мне не в тягость сдать ее в библиотеку вместо
тебя. Она уже и так давно просрочена. А пакетик наверху — это кокаин? Хм...
Довольно чистый...
— Ну... да. Я хотел немного позаботиться о тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126