Когда вы беретесь за ограбление банка, первым делом надо решить, куда пристроить пистолет. Решившись, я вытряхнул из своего чемодана все книги, а на их место водрузил Юберову пушку. Символический жест, не правда ли?
Затем вы оказываетесь перед проблемой выбора — эффектно ворваться в банк или мирно встать в очередь к кассе. Когда мы вошли в банк, там уже толклись трое клиентов. Вернее, клиенток: ни дать ни взять учительницы начальной школы, задавленные грузом проблем и с трудом улучившие минутку заглянуть в банк, чтобы оплатить какие-то текущие счета.
Плюс к тому — женщина с целым выводком хнычущих младенцев. Она не утомляла себя присмотром за ними, так что те расползлись по всему пространству и кишмя кишели вокруг. Вид у мамаши был такой, что, глядя на нее, нельзя было заподозрить, будто она станет сильно убиваться, если вдруг, паче чаяния, недосчитается одного из своих отпрысков. Юбер тут же продемонстрировал недорослям пару трюков со своей съемной рукой. Один из младенцев с любопытством на меня уставился; возможно, он ожидал, что я проявлю к нему подобающий интерес (младенцы, еще не забывшие, как совсем недавно они были центром круглосуточного внимания материнской утробы, ждут того же от всех и каждого), а может, он никогда еще не видел философа, настолько дошедшего до ручки, что сподвигнулся на ограбление банка.
Я решил дать посетителям спокойно покончить со своими делами; право слово, я не видел, почему из-за меня их день должен пойти прахом. В зале работали двое кассиров. Один — седой ветеран, почти совсем облысевший, лелеющий несколько уцелевших прядок. Его нежная забота о них привела к тому, что эти, с позволения сказать, локоны стали виться этакими кудряшками. Вот она, тщета усилий человеческих! Движения бедняги отличались нарочитым проворством, и весь он лучился деланным весельем — словно хотел убедить окружающих, что ему на редкость нравится служба в банке и на земле нет более интересного занятия, чем ублажать банковских клиентов.
В окошке соседней кассы сидела женщина. Я поймал ее взгляд...
Я знаю. Я жалок. Раба из себя так и не выдавил. И вообще: гол как сокол, возраст — изрядно за средний, карьера полетела в тартарары, владельцы похоронных бюро смотрят мне вслед многозначительным взглядом, и если фортуна изливает на меня свои дары, то это не золотой дождь, а поток дерьма. И тем не менее, тем не менее... Стоя в очереди к окошку кассы, я задумался о том, а не светит ли тут моему радунчику. Вместо того чтобы целиком и полностью сосредоточиться на предстоящем ограблении, я вдруг поймал себя на мысли, что меня переполняют амурные устремления.
Я стоял в очереди и молился: да окажется так, что обслуживать меня выпадет «кудрявому» старцу, а не этой нимфе. Порой (весьма часто) я думаю: какое заблуждение считать голову тронным залом мысли! У мужчин этот трон расположен в районе седалища — примерно там же, где круглятся два полушария, которые еще никто не называл полушариями мозга, а рядом покачивается казна, где хранится весь наш запас драгоценных секреций. Что до головы, которую мы носим на плечах, — она служит лишь для отвода глаз.
Мужчинам на заметку: вы теряете интерес к противоположному полу, только когда вы: (a) мертвы или (b) скорее мертвы, чем нет. Воистину мы обречены на абсолютную идентичность с нашей внутренней сущностью, имя которой — половая железа. Я, например, всегда знал, как безошибочно определить, болен я или нет: если мысль о молодой блондинке в неглиже не заставляла кровь радостно вскипать — пора идти ко врачу. Это правило так же надежно, как правило буравчика.
Дальнейшее произошло само собой; в общем, я хотел взять барышню на абордаж, хотя и подозревал, что ограбление банка — пожалуй, не лучший способ с ней познакомиться.
Как человек, привыкший руководствоваться рассудком, я чувствовал: надо заявить окружающим об ограблении, не прибегая к банальной помощи пистолета. В конце концов, в этом мире у меня и без того есть какая-никакая репутация. К тому же я заметил, что там стояла видеокамера. Юбер попытался нейтрализовать ее широкой улыбкой — прямо в объектив. Ветеран, пребывающий на волосок от облысения, занялся многодетным семейством.
Я подошел к красотке.
— Доброе утро, мадам, — произнес я. — Это ограбление.
Я бы не удивился, если бы она ответила: «Пожалуйста, пройдите к соседнему окошку».
— Ограбление? — спокойно так, без суеты переспросила она. В голосе — ни апатии, ни визгливых ноток, разве что стоическое спокойствие. Словно я поинтересовался у нее, который час. И все тот же взгляд: вязкий, сладкий, как варенье на губах. Возраст? Уже, конечно, не тот, который принято считать самым цветением, но, знаете ли, есть женщины, которым обвести вокруг пальца время не составит особого труда. Особенно если у них взгляд — как этот. Самое прозаичное, что можно про него сказать... В общем, посмотрит на тебя такая — и понимаешь: эту безмятежность ничем не смутить. — Вы уверены?
— Уверен, — отозвался я и, пристроив перед окошком мою импровизированную кобуру, открыл замки. Взору красотки предстала жаждущая денег пасть чемодана и пистолет. Не говоря ни слова, барышня принялась укладывать на дно чемодана запечатанные пачки банкнот. Спокойно так: ни нерешительности, ни суеты. Пистолет я вытащил и положил на стойку, чтобы не мешал.
— Мелочь тоже брать будете?
— Нет, спасибо.
— Эй, оставьте же хоть что-нибудь! — услышал я раздраженный голос за спиной. — Специально утром, понимаешь, приехал, чтобы деньги снять, так на тебе! Мне за мои гроши еще и вкалывать приходится!
Лысеющий живчик в соседнем окошке все еще не врубился, что происходит ограбление его банка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126