Так что в этом вы все равны. И будете такими до тех пор, пока мы — сержанты-инструкторы — не сделаем из вас что-нибудь порядочное. Ясненько?
— Так точно, сэр!
На какое-то мгновение у Адамчика мелькнула мысль: а не ошибся ли он в Магвайре? Но она тут же улетучилась. Он понял, что штаб-сержант назначил негра командиром отделения только для того, чтобы еще больше унизить остальных, весь взвод, и Нила в том числе. Нет, он не ошибся, его мнение о Магвайре было совершенно правильным. Это действительно не человек, а настоящий зверь, грубое и бесчеловечное животное. Садист, получающий наслаждение только от того, что тиранит и унижает людей.
— Вы все тут — дерьмо, грошовые черви, — разглагольствовал Магвайр. — И упаси вас бог хоть на минуту забыть об этом. Дерьмо и черви. И обращаться поэтому мы с вами будем соответственно. Пока не увидим, выйдет из вас что-нибудь подходящее или нет. Пока не убедимся, что из вас получатся настоящие морские пехотинцы. Ведь только морской пехотинец — это настоящий мужчина и человек. Слышите, скоты? Только он, и никто другой. Это — святая правда. Усекли?
— Так точно, сэр!
«Как бы там ни было, — продолжал думать про себя Адамчик, — хорошо, что меня не назначили командиром отделения». Правда, у него в общем-то и шансов не было. Но вот когда сержанты остановили свой выбор на Уэйте, ему почему-то вдруг захотелось, чтобы это был он. Теперь же, поразмыслив, понял, что, пожалуй, все, что ни случается, к лучшему. Коль скоро он не собирается бороться в открытую против Магвайра, то тогда уж лучше всего вообще поменьше сталкиваться с ним. Только в случае крайней необходимости. Что же касается того, что кое-что у него получается явно не так, как хотелось бы, то, может быть, это как раз и объясняется его внутренним несогласием с сержантом-инструктором. Не исключено ведь, что он подсознательно поступает так с самого начала потому, что сопротивляется злой воле Магвайра. Он даже где-то читал об этом — человек что-то совершает, то или иное, не ведая, почему он это делает, и лишь потом только осознает, что поступил правильно. И хотя он раньше ничего подобного не думал, Адамчик теперь был уверен, что причиной его многочисленных ошибок и неудач было не что иное, как сопротивление злой воле сержанта-злодея. Такая форма борьбы. Не очень, конечно, решительная, но что поделаешь. Тем более, что быть особо решительным ему вовсе и не хотелось.
— Ладненько, — донесся до него голос Магвайра. — А теперь… Взять оружие! — Он повернулся к своему напарнику: — У меня там кое-какая писанина еще не доделана. Займись-ка с ними по наставлению. Этак, на полчасика. А я пойду…
— Добро!
— А как закончите, пусть готовятся к отбою.
— Добро!
Магвайр вышел из кубрика. Новобранцы тем временем разобрали винтовки и вновь вытянулись двумя шеренгами вдоль коек. Мидберри молча прохаживался по проходу, и это его молчание угнетало солдат. Но вот сержант вышел на середину кубрика, осмотрел строй и, положив обе руки на пояс, крикнул:
— Слушать внимательно! Запомните, что все упражнения с винтовкой делаются особо четко и резко. В это дело надо всю душу вложить. Душу и гордость за то, что служите в морской пехоте. Чтобы лихо было!
Не спеша расхаживая по проходу, он выкрикивал команды, наблюдая, как солдаты выполняют приемы, принимают то или иное положение. Ему сразу же бросилось в глаза, что слабее всего они выполняют прием перекладывания винтовки с левого плеча на правое, и он вновь и вновь повторял команду, пока звук семидесяти пар рук, перебрасывающих семьдесят винтовок, не стал сливаться в один мощный шлепок. Время от времени он подходил к кому-нибудь из солдат, делал ему замечание, показывал, в чем ошибка:
— А ну-ка, подними повыше, парень. Это тебе не буханка хлеба, а винтовка. Держи ее прямо. Прямо, говорят тебе! Вот так.
Потом шел дальше, приподнимая приклад у одного, наклоняя оружие немного в сторону у другого, поправляя тут руку, там плечо, голову, ствол, приклад.
Он даже не заметил, как пролетели эти тридцать минут. Наблюдая, как взвод готовится к отбою, Мидберри ощутил внутреннее удовлетворение. Ему ведь впервые доверили самостоятельное занятие, в первый раз разрешили самому командовать взводом. И вроде бы он неплохо справился с этим.
Когда минут через тридцать вернулся Магвайр, они вместе наблюдали, как взвод готовился к отбою, а затем отправились к себе в сержантскую (на местном жаргоне она называлась «хаткой»). Войдя в комнату, Магвайр сразу же уселся за стол и принялся заполнять какие-то желтые карточки, Мидберри же отошел к раковине. Он налил воды в оловянную кастрюльку и поставил ее на электрическую плитку.
— Как вы насчет чашечки кофе? — спросил он Магвайра.
— Да неплохо бы.
Мидберри нагнулся к шкафчику, стоявшему под окном, достал оттуда две чашки, насыпал в них по ложечке быстрорастворимого кофе…
— Что-то мне показалось, — сказал вдруг Магвайр, — что пару раз ты с ними зря миндальничал. Вот хоть с этим, как его, Бутом. Он же, ей-богу, ну просто спал на ходу. А ты церемонился…
Мидберри застыл на месте. Не поворачиваясь к штаб-сержанту, он невидящим взглядом уставился в затянутое тонкой металлической сеткой окно, рука с ложкой так и повисла в воздухе. Мошкара билась о сетку, тихонько потрескивала раскаленная спираль плитки.
«Значит, все это время, — думал он, — этот тип наблюдал за мной. Шпионил. И даже не думает скрывать это. Ему просто наплевать на меня. Наплевать и все».
— Ты бы врезал как следует паре оболтусов, и все сразу же стало бы на свое место. Заставил бы повыжиматься на полу, другой раз были бы внимательнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119