Ну, отбили бы ему там задницу до костей, что толку-то?
— Положено так.
— Мало ли, что положено. Я вот не согласен. Взяли бы его за шкирку, и поминай как звали. А в этом подонке что-то было. По-моему, так: раз у парня хватило духу этак рубануть своего командира, значит, он и в деле не сдрейфит. Есть, стало быть, кишка. Закваска для морского пехотинца. А в бою это главное. Какого же дьявола отказываться нам от таких головорезов? Мы вон сколько сил вкладываем, чтобы этого добиться, а тут уже готовая скотина. Нет уж. Не согласен. Все эти наставления и приказы ни дерьма не стоят. К чертям бы их собачьим. А у «эс-ина» должен быть свой закон: нам наплевать, что и как надо делать, главное — превратить весь этот сброд, всю шваль и мразь в настоящих солдат. Бойцов, понял? Что бы ты ни делал, чем бы ни занимался, все время спрашивай себя: готовы ли они для боя? Не струсят ли? Согласен ли я теперь сидеть с ними в одном окопе и быть при этом спокойным за свою жизнь?
— Но как же…
— А ты в бою-то бывал?
— Нет. Не пришлось. — Мидберри поднялся с койки, отнес чашку к раковине, сполоснул ее под краном. Ему вовсе не хотелось начинать с Магвайром разговор о войне. Уж лучше бы вообще не начинать этого разговора. Какой там еще бой, когда он только вчера из сержантской школы. Вон даже нашивки еще не обтерлись. Да и вообще, имеет ли он право после всего этого ставить под сомнение правильность тех методов, которыми пользуется старший «эс-ин».
Он молча поставил чашку в шкафчик. Медленно обернулся. Магвайр в упор смотрел на него.
— Хочу тебе, парень, кое-что еще сказать. Ты что думаешь, в этих рекламных афишках и плакатах так тебе все и напишут? Черта лысого! Не жди! Только мы, старые сержанты, знаем всю правду-матку. Знаешь, что такое «настоящий морской пехотинец»? Вон все кричат про него. А что это такое, ты знаешь? Я тебе скажу. Скажу правду. Это всего-навсего настоящий, обученный своему делу и не боящийся его убийца. Он готов убить любого — кого прикажут и где прикажут. Любого, на кого укажет начальство. И ничего при этом не спрашивает. Ничего, ровным счетом! Никаких дурацких вопросов. Я ведь был в Корее. И все видел своими собственными глазами. На своей шкуре испытал. Так что зря болтать не буду. Да и чего болтать, когда все так именно и должно быть. Не будь мы такими, думаешь, смогли бы одолеть япошек? Держи карман шире. Только этим и спаслись. А то стояли бы сейчас на коленях перед Хирохито или перед какой другой косоглазой паскудой. Это уж точно.
— Так вон вы, оказывается, какой ветеран, — искренне удивился Мидберри. — Действительно, кому же еще знать, что надо. — Он вдруг почувствовал, что готов соглашаться теперь со всем, что говорит Магвайр. И ужасно устал от всего, что произошло за этот день. Устал и хотел отдохнуть. К тому же еще чертовски болела голова, просто разламывалась. Он ничего больше не желал слушать. Только бы добраться до койки и хоть немного поспать.
— Сдается мне, что ты и взаправду так думаешь. Как говоришь. У нас ведь тут не военная школа для маменькиных сынков. Где надо всяких пай-мальчиков учить, как быть чистенькими и аккуратненькими. И оч-чень уважительными к старшим. Мы с тобой служим в рекрутском депо Пэррис-Айленд и учим здесь ублюдков тому, как надо убивать людей. Этому и ничему другому. Так и запомни. Усекаешь?
Мидберри надел китель и пошел к двери. Подождал, не скажет ли Магвайр еще чего. Чего-нибудь такого, чтобы он после этого мог со спокойной совестью уйти к себе.
— На той неделе, в понедельник, — удержал его старший «эс-ин», — ты как следует возьмешься за взвод. Целый день один повозишься с этим мусором. А потом станем чередоваться: один день — ты, другой — я. Раз уж нас только двое, ничего не попишешь. Будем выкручиваться, как сможем.
— О'кей, — ответил Мидберри, думая про себя, что бы все это значило. Награда за уступчивость или попытка со стороны старшего как-то загладить вину, снять обиду за проявленное сегодня недоверие?
— Пойду, посплю немного.
— У-гу.
Магвайр углубился в бумагу. Мидберри еще немного помедлил в дверях, глядя на его склоненную голову. Даже в слабом свете висевшей под потолком лампочки большой белый шрам был отчетливо виден. Разговор, очевидно, был окончен, и Мидберри вышел из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь.
4
Мидберри очень удивился, что не слышал, когда «взводная мышь» в первый раз будила его. Всю неделю он ждал этого своего первого самостоятельного дня работы со взводом, очень волновался, с вечера даже никак не мог уснуть — все думал, как бы чего не перепутать. И вот чуть не проспал.
Вечером, лежа на койке, он долго прислушивался к тихим шагам дневального, проходившего время от времени мимо дверей сержантской. Думал, что наверняка проснется сам. Поэтому и вздрогнул, когда вдруг в дверь кто-то негромко стукнул и приглушенный, но все же писклявый голос «взводной мыши» пропел:
— Сэр, бортовое время ноль четыре ноль три…
Открыв глаза, Мидберри приподнялся на локте, поглядел на дверь.
— Сэр, бортовое время ноль…
— Входи!
Дверь тихонько приоткрылась, в образовавшемся проеме вытянулась нескладная фигура рядового Купера — тощего и малорослого новобранца с вечно бегающими, испуганными глазами.
— Сэр, рядовой Купер просит разрешения войти в сержантскую!
— Так я же тебе уже приказал войти. — Мидберри сел на койке, свесив ноги на пол. — Давай, прибирайся. И не забудь корзинку для мусора и пепельницы. Вон сколько грязи.
— Есть, сэр. Будет исполнено. Я все, сэр, в лучшем виде сделаю.
Мидберри прошел к умывальнику, наполнил раковину до половины горячей водой. Слегка помочив лицо, он выдавил на ладонь немного мыльного крема из тюбика, густо намылил щеки и подбородок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119