– Будь я одной ногой на грани развода, а другой в постели любовника, то вряд ли хотела бы вцепиться в огромный кусман свиного фарша и провозиться с ним весь день.
Мне удалось выжать из Джил смешок.
– Ты знаешь, может, свиной фарш и отвлек бы меня, – ответила она. – А может, и нет, кто знает?
– От Джереми есть новости?
– Прислал письмо. – Она глубоко вздохнула. – Говорит, что не собирается нанимать адвокатов, по крайней мере до поры до времени. Все еще надеется, что мы сможем снова сойтись.
– Джил, умоляю тебя, расскажи ему о Филипе.
– Тебе же понравился Филип, разве не так?
– Ты же знаешь, что да, – проворчала я не очень убедительно.
Мы с Джил уже давно успели обсудить Филипа. Не то чтобы я наврала, но правду изрядно смягчила – дабы не расстраивать Джил. Однако если придется и дальше повторять одни и те же избитые фразы, любые узы дружбы просто лопнут.
Но Джил упорно требовала поддержки. Подсаживаться на такое я бы ей не советовала. Сначала ты думаешь, что у тебя все под контролем, а затем все сильнее и сильнее хочешь, чтобы друзья беспрестанно подбадривали тебя и убеждали, будто ты все делаешь правильно, – и вот ты получаешь полноценную зависимость. Тогда ты начинаешь круглые сутки приставать к друзьям с теми же проклятыми вопросами, на которые они отвечали уже миллион раз. Хуже всего, что кайф от подобных бесед становится все слабее и слабее. Друзья дежурно изрекают какие-то успокаивающие слова, неизменно заканчивая одной и той же мольбой: «Тебе уже лучше? Тогда можно я пойду спать?» – и все это уже не доставляет тебе такого удовлетворения, как в первый раз. Джил молчала.
– Что-то случилось? – спросила я, повинуясь долгу.
– Ничего. А в общем, все.
– Понятно.
Сочувственный тон явно мне изменял, но Джил не обиделась. Она лишь вздохнула.
– Ты же знаешь, что можешь мне звонить. Когда тебе захочется.
– Мне ведь придется рано или поздно увидеться с Джереми, правда? – безнадежно вопросила Джил.
– И рассказать ему о Филипе. Умница. Увильнуть все равно не удастся.
– Я в ужасе, – мрачно сказала она. – Не могу же я рассказать ему обо всем в нашем доме, где мы прожили…
Ее голос осекся.
Не могу с этим не согласиться. У меня правило: щекотливые темы – например, избавление от любовника – обсуждать на нейтральной территории. Для этого куда лучше сгодится милый уютный паб, откуда можно всегда сбежать и где твой бывший (как он только что узнал) не станет, сбивая все на своем пути, бросаться грудью на дверь и рыдать, умоляя не покидать его. Однако мой опыт не годится для Джил. Заманить Джереми в паб и объявить ему там, что она променяла десять лет счастливого брака на похотливую связь с другим мужчиной, – такое может посоветовать лишь законченная язва и сволочь.
– Может, стоит повидаться у него? – предложила я. – Кстати, где он поселился?
– Снял квартиру в Барбикане.
Никогда не могла понять прелести Барбикана. Какая радость жить в жутковатых высотках, пусть даже подъезды там со двора? Как-то одна девица, которая живет в Барбикане, похвасталась, что ее башня соседствует с самым большим в Европе супермаркетом «Маркс и Спенсер». Что ж, по крайней мере, бедный Джереми не голодает.
– Близко к его конторе, – отметила я единственное, на мой взгляд, достоинство Барбикана.
– Он говорит, что там есть несколько неплохих баров. Но туда ходят в основном одиночки из Сити, и среди них бедняжка чувствует себя не в своей тарелке.
Нежность, проскользнувшая в голосе Джил, возродила надежду в моем сердце. А что, если эти нескончаемые попытки Джил вытянуть из меня признание в любви к Филипу объясняются ее собственным сомнением в его кандидатуре? Коли так, то лучшего момента для реабилитации Джереми не найти.
– Ты должна с ним повидаться! – заявила я.
Возможно, если она увидит бедолагу в аскетично-холостяцкой обстановке квартирки, что находится на верхотуре антигуманной высотки, бросит взгляд на пол кухни, загаженный пустыми коробками из «Маркса и Спенсера», то ее сердце дрогнет. Уж попытаться, без сомнения, стоит.
– Боюсь, мне придется это сделать, – страдальчески сказала она. – Как все ужасно, правда?
– Ты должна это сделать, хотя бы из жалости к Джереми, который остался совсем один, – подтвердила я, внедряясь ей в душу с безукоризненным мастерством нейрохирурга мирового класса.
– О-о…
Из горла Джил вырвался булькающий звук. Я самодовольно ухмыльнулась про себя.
– И чем скорее, тем лучше, – нанесла я последний удар. – Если что, звони сразу мне, ладно?
– Спасибо, Джулс, – сказала Джил с чувством. – Ты настоящий друг.
Ага, подумала я. Для Джереми.
Алекс так и не позвонил – ни на неделе (это было бы слишком поспешно), ни в выходные (на визитке был указан только мой рабочий телефон). Таким образом, последние несколько дней я провела в относительном спокойствии. Однако понедельник принес волнения. Снова проявилась одна из моих ужаснейших черт: как только я даю кому-то свой номер телефона, то тут же начинаю панически бояться, что человек мне не позвонит. Когда же он все-таки звонит, силы вновь возвращаются ко мне. И я пребываю в эйфории до тех пор, пока не приходится звонить ему самой. Это напоминает бесконечную эстафету, в которой, дотянув до финиша, ты можешь обнаружить, что твой напарник за время изнурительной гонки бесследно испарился.
Мне никогда не удается точно дозировать промежутки между звонками. Если он не звонит тебе в течение целой недели, означает ли это, что в списке его приоритетных дел ты находишься где-то между походом в прачечную за чистым бельем и починкой текущего на кухне крана? Уж я-то знаю, что на самом деле объяснений может быть куда как больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111