– Ага, заливай! – закатывался он.
– Мы больше не занимаемся сексом. Никогда. Тут Лайам перестал смеяться.
– Ну, Джулс! А как же моя маленькая проблемка?
– И часто ты от этого заводишься?
– Угу, – смущенно ответил он. – Глянь, как я от тебя торчу!
И он вильнул бедрами в мою сторону. Слава богу, что на нем были его неизменные мешковатые штаны. Выпирающий член в симпатичных обтягивающих джинсах был бы куда более душераздирающим зрелищем – в том смысле, что душу он мне точно разодрал бы в клочья.
Глядя на меня, Лайам прижал ладонь к ширинке.
– Это все из-за тебя, Джулс.
Да, безусловно, Лайам был лакомым кусочком: темные взмокшие кудри, большие голубые глаза, кривая ухмылочка – сплошной соблазн. Но это ведь Лайам, мой клиент, а я его рекламный агент и собираюсь оставаться им не один год – особенно когда его карьера ракетой рванет вверх. Перед глазами пронеслись картинки: вот он демонстрирует новую татуировку в моднейшем ресторане Лондона; вот он возится с Фелисити и ее игривой ножкой в «Л'Оранж»; вот его снимок в «Санди таймс» – он возлежит на кушетке нагишом, если не считать тонкой полоски взбитых сливок, ведущей от обнаженной груди прямо к причинному месту, прикрытому горкой клубники. Картинки подействовали не хуже, чем двустволка, направленная мне в лоб. Я мигом осознала: а) Лайам – МОЙ КЛИЕНТ; б) Лайам – СУЩИЙ РЕБЕНОК.
Набрав в грудь побольше воздуха, я сугубо официальным тоном произнесла:
– Ситуация вышла из-под контроля.
– Я бы сказал, выпрыгнула, – ухмыльнулся Лайам, – потеряв штаны.
– Заткнись. Просто мы перебрали с химией и вином.
– Говори за себя.
– Заткнись! Я иду спать, что и тебе советую. Устраивайся на диване. Один. Понял?
Лайам угрюмо кивнул. Он сдался гораздо быстрее, чем я ожидала. В мгновение ока вновь превратившись в моего пакостливого младшего братишку, он принялся потешаться над бельем, которое я ему постелила. Должна признаться, комплект и впрямь был странноват – бежевого цвета с коричневым кантом и крупным набивным узором. Бельишко вело счет дням с той поры, когда на дворе были глубокие семидесятые. Я уперла его из маминого шкафа, будучи еще студенткой колледжа. Надо будет попробовать продать его в Музей Виктории и Альберта.
Лайам позволил себе лишь два намека на нашу диванную оргию – сначала его рука как бы невзначай легла мне на задницу (я гневно дернулась), а затем потребовал выдать ему порножурналы, чтобы он мог решить свою маленькую проблему. Я посоветовала использовать воображение и постараться не заляпать простыни. Так я ему и показала, где у меня хранится порнуха. Я тогда от него вообще никогда не отделаюсь.
Наверное, Лайам повел себя так покладисто потому, что тоже считал секс между нами ошибкой. Отсюда и его отношение ко мне как к старшей сестре. Право же, трудно получить от человека, с которым трахаешься, непредвзятый совет, касающийся твоей карьеры. К тому же у Лайама была уйма женщин (имей – не переимеешь). Да и опыт с Фелисити научил его не путать секс с работой. Ладно, секс с начальством. Хотя всех остальных смазливых особ женского пола, что встречались на его пути, он, разумеется, затянул в койку. Мне известно, что он пе-репихнулся с ассистенткой фотографа сразу же после съемок для журнала (предположительно, и фотограф не избежала той же участи).
Я удалилась в спальню, приперла дверь стулом – на случай, если за ночь его сила воли иссякнет, – и убедилась, что батарейки в тумбочке. Отлично. Вы бы ухохотались до слез, если бы увидели, как мы, каждый в своей комнате, занимаемся… почти одним и тем же, только порознь. Надеюсь, что, громко раскачивая диван и исторгая проклятия в мой адрес, Лайам не слышал жужжания вибратора.
Разумеется, у меня возникли некоторые опасения по поводу наших дальнейших отношений, но, угомонившись, я провалилась в сон, успев, правда, вознести благодарственную молитву за то, что на свете существуют вибраторы.
В ту ночь мои сны, насколько я помню, отличались необычной яркостью и изобиловали деталями. Вспомнить все подробности я не могу, но знаю наверняка, что занималась во сне сексом с целой толпой мужчин в самых невероятных позах. Ни мужчины, ни позы удовлетворения не принесли. Не думаю, чтобы я хоть раз достигла оргазма. Я просто переносилась из одной эротической ситуации в другую. Например, я ехала в поезде и смазливый кондуктор хотел, хм, прокомпостировать мой талон. Но как только мой талон был, хм, как следует прокомпостирован, меня почему-то выкидывало из поезда и я оказывалась в мужском гареме быстрее, чем вы бы успели сказать «трах-тибидох». Затем я пыталась овладеть кем-то на кухне, но на самом интересном месте ломтик хлеба, застрявший в тостере, начинал вдруг дымиться, включалась пожарная сигнализация, и нам приходилось отлепляться друг от друга, выковыривать хлеб из тостера, а затем отключать сигнализацию. Так повторялось несколько раз, и с каждым разом я злилась все больше и больше, а сигнализация орала все громче и громче, и вдруг я проснулась от бешеной стрекотни будильника и мерзейшего запаха гари.
Я треснула по будильнику, вылезла из постели и побрела из комнаты, начисто забыв о стуле, сторожившем дверь. С силой ударившись о него, я взвизгнула и услышала ответный вопль, донесшийся из кухни. Воображение тут же услужливо нарисовало зловещую картину. Лайам сунул руку в раскаленный тостер, она там застряла, и он отчаянно зовет на помощь. Я отбросила стул в сторону, распахнула дверь и ринулась ему на подмогу. Вопреки моим ожиданиям, кухня вовсе не была охвачена густым дымом, тем не менее гарью воняло нещадно. Горел явно не хлеб и вообще не еда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111