— Ах да, и в самом деле. Просто на какое-то мгновение я забыл, что я всего лишь слуга. Мы попробовали свои силы в одном и том же, и вдруг выяснилось, что я справился лучше тебя. Я забыл, что я слуга.
Берген опешил. Он ведь не имел в виду ничего плохого — просто похвалился тем, что обычно при обращении со слугами держит себя в руках.
— Но, Дэл, — растерянно произнес он, — ты и есть слуга.
— Вот именно. Я должен запомнить это на будущее. И ни в коем случае не побеждать. Я буду громко хохотать над твоими шутками, даже над самыми дурацкими. Буду придерживать поводья, чтобы ты мог обогнать меня. Буду всегда соглашаться с тобой, какую бы чушь ты ни плел.
— Этого я у тебя не просил! Я не хочу, чтобы со мной так обращались! — крикнул Берген, возмущенный подобной несправедливостью.
— Но именно так должны вести себя слуги со своими господами.
— А я не хочу, чтобы ты был слугой. Я хочу, чтобы ты был мне другом!
— Да, я тоже думал, что мы друзья.
— Ты слуга, но вместе с тем друг.
— Берген, сэр, — рассмеялся Дэл, — человек может быть либо слугой, либо другом. Это два конца одной и той же дороги, два противоположных конца. Либо тебе платят за службу, либо ты поступаешь так, как поступаешь, из любви к человеку.
— Но тебе платят, а я-то думал, ты любишь меня!
Дэл покачал головой:
— Я служил из любви к тебе и думал, что ты кормишь и одеваешь меня тоже из любви. Когда мы были вместе, я чувствовал себя свободным.
— Ты и так свободен.
— У меня контракт.
— Стоит тебе попросить, и я немедля порву его в клочки!
— Это обещание?
— Клянусь своей жизнью. Ты не слуга, Дэл!
Тут открылась дверь, и в комнату вошли мать Бергена и его дядя.
— Мы услышали крики, — сказала мать. — И подумали, что вы здесь поссорились.
— Мы просто немножко подрались подушками, — ответил Берген.
— Почему же тогда подушки лежат на постели, будто их и не трогали?
— Ну, мы подрались, а потом положили их обратно.
— Тебе повезло, Селли, — усмехнулся дядя. — У тебя не сын, а служанка прямо. Какая экономия!
— О Господи, Ноэль, он ведь не шутил. Он все еще рисует.
Они подошли к картине и внимательно рассмотрели ее.
После долгой паузы Ноэль повернулся к Бергену, улыбнулся и протянул руку.
— Мне было показалось, что ты там просто хвастался.
Мальчишки не могут не хвастаться. Но у тебя талант, мальчик мой. Небо чуть-чуть грубовато, над некоторыми деталями следует поработать. Но у человека, который так рисует деревья-хлысты, большое будущее.
Берген не любил, да и не умел присваивать чужие почести:
— Деревья рисовал Дэл.
Селли Бишоп в отвращении скривилась, но совладала с собой и, повернувшись к Дэлу, приторно улыбнулась:
— Как это мило, Дэл, что Берген позволяет тебе возиться со своими картинами.
Дэл ничего не ответил. Ноэль перевел задумчивый взгляд на мальчика:
— Контракт?
Дэл кивнул.
— Я выкуплю его, — предложил Ноэль.
— Не продается, — быстро ответил Берген.
— Ну, в принципе, — сладким голоском протянула Селли, — не такая уж плохая мысль. Рассчитываешь что-нибудь поиметь с его таланта?
— Попробовать стоит.
— Контракт, — твердо заявил Берген, — не продается.
Селли холодно глянула на своего сына:
— Все купленное может быть перепродано.
— Да, но если человек любит что-то, он не продаст это ни за какие деньги.
— Любит?!
— Селли, вечно тебе какие-то извращения на ум лезут, — сказал Ноэль. — Сразу видно, эти парни друзья не разлей вода. Порой у меня создается впечатление, что ты мерзейшая сучка на этой планете.
— О, Ноэль, ты слишком добр ко мне. Прослыть на этой планете сучкой действительно достижение. Да и кроме того, ведь есть же еще и императрица.
Они дружно расхохотались и покинули комнату.
— Извини, Дэл, — сказал Берген.
— Ничего, я привык, — кивнул Дэл. — Твоя мать и я никогда не любили друг друга. Но мне плевать — в этом доме только один человек мне небезразличен.
Какой-то миг они смотрели друг другу в глаза. Затем улыбнулись. И больше не говорили о случившемся, потому что в четырнадцать лет не принято выказывать нежные чувства — так называемые «слабости».
Когда Бергену исполнилось двадцать, до их планеты добрался сомек.
— Это же гениально! — воскликнул Локен Бишоп. — Да ты понимаешь, что это значит?! Если мы пройдем тест, то пять лет будем проводить во сне и пять лет — бодрствовать.
Мы проживем на этой земле на целое столетие дольше.
— А пройдем ли мы этот самый тест? — поинтересовался Берген.
При виде такой наивности родители громко расхохотались.
— Здесь же все дело в заслугах, а мальчик еще спрашивает, пройдет ли его семья тест! Конечно, мы пройдем, Берген!
Берген смотрел на отца и мать с холодной яростью, которую они вызывали у него в последнее время.
— С чего вдруг? — стараясь говорить как можно спокойнее, спросил он.
Локен уловил звенящие нотки в голосе сына и немедленно принял серьезный вид.
— Да с того, что твой отец обеспечивает работу пятидесяти тысячам мужчин и женщин, — ткнул он пальцем в грудь Бергену. — С того, что, если я вдруг решу прикрыть свое дельце, половина этой планетки отправится в тартарары. Да ты только посмотри, какие я плачу налоги! Больше, чем кто-либо, во всей Империи лишь пятьдесят человек обладают таким богатством, как я.
— Иными словами, мы получаем сомек, потому что ты богат, — констатировал Берген.
— Да, потому что я богат! — сердито отрезал Локен.
— В таком случае, если не возражаешь, я пока откажусь от сомека. Я хочу добиться этой чести собственными силами, а не принять ее по наследству от отца.
— Если бы я решила дожидаться, когда мне присвоят право пользоваться сомеком, я бы прождала до конца дней своих!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49