А вот если вместо всяких военных действий они мирно и дружелюбно, как доверчивые комнатные собачки, двинутся прямо навстречу армейским штыкам… Захотят ли солдаты открыть огонь по своим же совершенно безобидным братьям-немцам? А после того, как они войдут в соприкосновение и офицеры увидят перед собой своего прославленного командира генерала Людендорфа и окажутся перед необходимостью сделать выбор, неужели они станут повиноваться какому-то непотребному Лоссову, который за ночь дважды успел переметнуться из одного лагеря в другой? Всего час назад на улицах еще красовались плакаты, на которых имя Лоссова стояло рядом с нашими именами…
— Ну, а как только армия вновь станет повиноваться моим приказам, дорога на Берлин будет для нас открыта!
Лотар был так потрясен, что стоял за дверью совершенно растерянный, в мокрой одежде, с которой ручейками стекала вода — стекала прямо на всю эту груду увязанных в кипы банкнот, — и не сразу заметил капитана Геринга, когда тот внезапно прошел мимо него в ту комнату — к тем двоим.
Геринг выслушал предлагаемый Людендорфом план, и взгляд его встретился с взглядом Гитлера. Оба они теперь уже далеко не разделяли веры Старого вояки в магическую силу его имени и личного присутствия. Людендорф начал сдавать — неужто старик сам не замечает, как сильно сдал он за последние годы? Это бегство в Швецию в 1918 году и все его последующее фиглярство…
Геринг со своей стороны предложил другое — отступить к Розенгейму… «Чтобы сплотить наши ряды там», — поспешил он добавить. Но Людендорф молча, испытующе уперся в «храбрейшего из храбрых» своим каменным взглядом: Розенгейм был расположен в слишком удобной близости от австрийской границы! Гитлер тоже, уныло-испуганно, поглядел на Геринга: по известным причинам, о которых он предпочитал умалчивать, возвращение в свою родную Австрию отнюдь его не привлекало.
Геринг опустил глаза и не стал настаивать. Таким образом, его предложение не только не перевесило чашу весов в его пользу, но даже заставило Гитлера принять план Людендорфа, ибо любой план был для него предпочтительнее «Розенгейма», и он встал в конце концов на сторону генерала. Ведь как-никак «магия» его-то, Гитлера, имени была еще свежа, и, если с ее помощью удастся вызвать к жизни что-либо подобное тем ликующим толпам, какие они видели на улицах прошлой ночью, у них впереди будет такой заслон из женщин и детей, что ни один солдат не осмелится в них выстрелить!
Coup d'etat посредством народного ликования? Скорее всего, это гиблое дело. Но для Гитлера это по крайней мере означало возможность прибегнуть к тому единственному пока что методу, в котором он понаторел, — методу публичных выступлений.

Лотар побрел прочь, как слепой, не понимая, — сон все это или явь, в своем ли он уме или рехнулся. Геринг… Он же должен был сообщить что-то капитану Герингу насчет каких-то винтовок.
23
В одном весьма существенном вопросе все трое хитроумных заговорщиков сходились полностью: для того, чтобы этот грандиозный замысел Людендорфа, основанный на злоупотреблении доверием, мог воплотиться в жизнь, все рядовые участники похода ни под каким видом не должны подозревать о том, что Мюнхен находится в руках «противника», так как им прежде всего надлежит излучать дружелюбие и доверие. Никто, кроме самого узкого круга посвященных, не должен знать об истинном положении вещей. Итак, около одиннадцати часов все офицеры были собраны в помещении фехтовальной школы для инструктажа, и там их высокие вожди, сияя радостными улыбками, «посвятили» их в свои планы и заверили, что в городе все идет как по маслу под умелым руководством их послушных союзников Кара, Лоссова и Зейсера, о чем и следует поставить в известность весь рядовой состав. Сегодня «Кампфбунд» — просто в знак одержанной победы и в виде выражения благодарности гражданам за их горячую поддержку — пройдет торжественным маршем через весь город, после чего расположится на ночлег где-нибудь на северной окраине и будет ждать прибытия регулярных частей, которые должны присоединиться к нему… А затем — на Берлин!
Вот что им было сказано, и солдатам и офицерам — всем без различия.

Лотар так и не добрался до Геринга, а адъютант из «Оберланда», которому он в конце концов решил сообщить о неисправных винтовках, только что возвратился из фехтовальной школы, где получил соответствующее «напутствие», и потому воспринял сообщение отнюдь не трагически. Он так и покатился со смеху:
— Кар! Вот старая лисица! Никак не может отвыкнуть от своих замашек… А я, признаться, здорово удивился, когда он сам добровольно предложил эти винтовки! — Но теперь это, в сущности, не имеет значения, пояснил он Лотару, поскольку все идет гладко. Сегодня же вечером они заберут бойки и приведут винтовки в порядок, а пока что оружие нужно ведь только для парада.
Лотар был совсем сбит с толку. Надежда, эта упрямая и выносливая молодая особа, пробудилась снова. Неужто он ошибся, неправильно понял то, что говорилось там, наверху? Ведь этот адъютант явно располагает самыми свежими сведениями, и к тому же вполне официальными, так сказать из первых рук… А все же…
Адъютант подозрительно покосился на ошалелое лицо Лотара. Чего ему неймется, этому мальчишке? А то, что он сообщил насчет винтовок, это как раз не для солдатских ушей: им совсем ни к чему знать, что они вооружены винтовками, которые не стреляют. Можно ли положиться на этого парня, будет ли он держать язык за зубами, не лучше ли ему пока «исчезнуть»? Арестовать его, что ли, под каким-нибудь предлогом?
Но в эту минуту перед ними, словно deus ex machina, начала возникать огромная туша Пуци Ханфштенгля:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111