В прошлый раз Тревор изображал, что она ему неприятна; он всегда так себя вел с приглянувшейся девчонкой.
Сэмюэл ненавидел поездки в Уэльс. Спальня больше смахивала на каюту, и одеяло провоняло водорослями. Дети Уэстов были сверстниками Тревора, к Сэмюэлу они относились, словно к соседскому псу, навязанному им родителями.
— Как ты думаешь, почему папа с мамой хотели от тебя это скрыть? — спросил Сэмюэл.
— Папин сон?
— Да.
— Не знаю, Сэм. — Там, где Тревор вырвал с корнем траву, остались прогалины. — Откуда мне знать. — Он поднял голову, усмехнулся лукаво. — Попробуй ложки взглядом сгибать. Попадешь на телевидение. — И засмеялся, снова уронив голову на траву. Сэмюэл схватил брата за ногу, потащил его по земле. Тревор отбрыкивался, ругал глупого мальчишку, и тогда Сэм выпустил его, и они вместе пошли в сарай, посмотреть, чем там можно заняться.
Через несколько дней, сидя в мчавшейся по шоссе на север машине, Сэмюэл смотрел на затылок отца, его плечи и руки, похожие на толстые отростки сучьев, темные волоски между локтем и кистью, пальцы, вцепившиеся в рычаг передачи. Усталость, ложившаяся на лицо отца, когда он возвращался с работы, рассеянное молчание, в котором он поглощал ужин, послеобеденный воскресный морок, когда он дремал на кушетке в гостиной, — все исчезало, стоило отцу сесть за руль. В такие моменты он оживал, становился говорлив, словно превращался в кого-то другого. Сэмюэл думал, что это и есть отец настоящий, почему-то он появляется только в дороге, в зазоре между двумя концами пути.
Забрав его из школы в конце семестра, едва свернув на проселок — они вдвоем, больше никого рядом нет, — отец выжимал девяносто миль в час на прямой и пустынной деревенской дороге, а потом, на спуске, глушил мотор. Машина неслась вниз все быстрей и быстрей, мимо пролетали поля, колеса свободно вращались, постепенно замедляя движение, вот они уже скользят по дну долины, ползут пятнадцать, десять, пять миль в час, отец не включает двигатель, хочет посмотреть, как далеко занесет их на разгоне да силе тяжести — вплоть до фермы Сазернов, или до паба или, один раз, аж до горбатого мостика. В машине отец становится волшебником, все в его власти. Кто-то совсем другой, очнувшись посреди ночи, испуганным голосом рассказывал свой сон.
Они приехали к Уэстам, когда стемнело, поужинали в гостиной, держа тарелки на коленях. Вполне современный дом для яхтсменов был построен на мысе острова Англси, через пролив Менай от северного Уэльса. Внизу располагался эллинг. Одна стена гостиной была полностью из стекла, сквозь нее виднелись окна домов, светившиеся на том берегу, и огоньки яхт, заходивших в пролив против течения, возвращаясь после дневного путешествия по морю.
Утром Питер катал Тревора и Сэмюэла на каноэ. Питер был на год моложе Тревора, помощник капитана в команде регбистов; густые светлые волосы облегали его голову точно шлем, толстая накачанная шея, спортивную обувь он носил без носков.
— Быстрее! — покрикивал он через плечо, и Тревор с Сэмюэлом яростно налегали на весла по правому борту, их двух гребков едва хватало для того, чтобы уравновесить один взмах весла в руках П итера и не дать лодке отклониться от курса — на пляж возле устья залива. Пенелопа и родители следовали за ними на лодке и маленьком «санфише» [ «Санфиш» — небольшая яхта ] с провизией для пикника и зонтиками от солнца.
Когда Тревор подавался вперед, втыкая весло в воду, Сэмюэл видел, как напрягаются мышцы у него на спине. Брат был тощим и физической силой не отличался.
— Двигайтесь, вы, двое! — командовал Питер. Тревор побагровел от напряжения.
Вся компания высадилась на берег, были розданы полотенца, натянули волейбольную сетку. Пенелопа прилегла на солнышке почитать. Она была на два года старше брата и гораздо сдержаннее. В спорте ее интересовали только яхты, она ходила с отцом под парусом. Пока остальные перекидывались мячиком, Тревор и Сэмюэл сидели рядом с девушкой в тени пляжного зонтика, Тревор так и остался в рубашке с длинными рукавами.
— Что читаешь? — завел он разговор.
— Камю, — ответила Пенелопа. Ее коротко подстриженные волосы казались неестественно светлыми, какой-то не имеющий названия оттенок между белым и золотистым. Эти волосы придавали девушке очень взрослый вид.
— О чем книга?
— О чуме.
— Классно! — кивнул Тревор.
Сэмюэл копал в песке у своих ног глубокую яму. Их разговор как-то связан с сексом, в этом он был уверен.
— Вы по-прежнему живете в Девоне? -продолжал Тревор.
— Конечно. Это кошмар! В такой глуши невозможно обрести смысл жизни.
Тревор не нашелся с ответом и сменил тему: он-де разрабатывает программу, которая составляет график настроения. В течение года вводишь данные о своем душевном состоянии с учетом тридцати факторов — питание, погода, местонахождение и так далее — а потом программа с помощью этих данных предсказывает, с какой ноги встанешь завтра. Когда программа будет закончена, он предложит сайту прогноза погоды установить ссылку.
— Прекрасно, — похвалила Пенелопа и снова уткнулась в книжку.
— Ты на вечеринки ходишь? — поинтересовался Тревор.
Сэмюэл рад был бы провалиться в вырытую им яму.
— Иногда, — ответила девушка, не отрывая взгляда от страницы. Тут подошел мистер Уэст и возвестил, что настало время ланча.
Вечером в деревенском пабе играл оркестр. Пускали только с пятнадцати лет, Сэ-мюэлу пришлось остаться дома. Старшие вернулись поздно, Питер и Тревор разбудили его, включили свет, шумели. От них разило дымом и пивом. Питер сразу рухнул в постель и перекатился на бок, а Тревор еще долго сидел на краешке кровати, тупо глядя перед собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58