Он видел на вершине горы гордо застывшего оленя. Видел неподвижно повисшего в небе и потом молнией канувшего вниз огромного ястреба. И еще встретил землекопа. Смешной коротышка курил черную, в цвет его лица и рук, носогрейку, и взгляд у него был такой же острый, как лопата, которой он резал торф. Он рассказывал, иногда переходя на пение, о великих героях прошлого, о волшебных людях, об удивительных вещах, случившихся с ним самим. Он находил сокровища! Ветвистые лосиные рога. Кинжал и меч. Кожаный щит, рассыпавшийся у него в руках. Однажды в канаве, которую он отрыл рядом с ручьем, он извлек из песка лоскут материи – красной, прошитой желтой ниткой. Это, сказал он, кусок мантии древнего-древнего короля. «Поверишь? Только я положил этот обрывок в карман, как сразу подрос на десять футов, ей-богу!»– сказал землекоп. Расставшись с ним, Малютка Джон думал, как хорошо было бы сшить из такой замечательной материи костюм.
Хотеть – это почти иметь. Когда он добрался до города, последний поезд ушел. Он договорился, в гостинице и вышел пройтись. Улица была широкая, позади домов бежал ручей. Стояла такая тишина, что слышен был шорох воды по ступенчатому ложу. На зеленой лужайке паслись три стреноженные лошади. С краю лужайки стояли огромные весы для взвешивания шерсти. Малютка Джон подошел поближе, посмотрел, как вешают шерсть. И хотя весовщик не очень ему приглянулся – продувной, видать, тип, – Малютка Джон с ним разговорился. А тот, кстати сказать, занимался не только шерстью: он еще был тамошний портной. «Да, красавец, – сказал он, придирчиво оглядев Джона, – хороший был костюмчик, только сейчас он доброго слова не стоит. Не обижайся, я портной и знаю, что говорю», – сказал он в заключение. Догадываешься, чем это кончилось? Этот хитрюга-портной смекнул, что перед ним зеленый, неопытный юнец. Он особенно внимательно выслушал рассказ Малютки Джона о старом землекопе. «Королевский наряд! – воскликнул он, и на лице его расцвела улыбка. – Какое совпадение! У меня есть костюм аккурат из этой материи. Я его шил для бедняги Джеймса упокой, господи, его душу. За гинею уступлю. Погоди, покажу»! И сразу вынес костюм, словно держал его наготове. Может, так оно и было. Даже Малютка Джон разглядел, что это был страх господний, а не костюм: словно с мясника сорвали фартук, обмакнули его в яичный желток и еще сполоснули в лохани с кровью. И Малютка Джон отрицательно помотал головой. «Ты сразу подрастешь на десять футов, – пообещал портной. – Померяй!» В темной каморке оказалось зеркало, и Малютка Джон не устоял перед портным – да и перед костюмом тоже. И он вроде бы сразу переменился! Зеркало не смогло вместить всего его с головы до пят – было отчего возгордиться. А вдруг, подумал Малютка Джон, костюм и впрямь мне поможет? Он вышел из каморки, не снимая его. Горделиво прошелся по комнатам, помахивая терновой тросточкой, которую ему всучил хитрый портной. «Это чтоб на жену была управа», – сказал тот, потирая руки. «У меня нет жены», – буркнул Малютка Джон, озадаченно поймав себя на том, что думает о Норе. «Ну, тогда для самообороны», – сказал портной и, едва Джон ступил за порог мастерской, проворно закрыл за ним дверь.
С этой минуты костюм стал оказывать свое могущественное действие – на всех, кроме Джона. Скучные физиономии, торчавшие в окнах, оживлялись, двери распахивались. Городишко словно воспрянул ото сна. Как вкопанный, застыл посреди дороги натрудившийся за день фермер и во все глаза уставился на проходившего мимо Малютку Джона, а потом из последних сил стал унимать своего пса, который рвался схватить его за прекрасный костюм. Вдобавок одна старуха крикнула другой: «Провалиться мне, это одежа, которую не взял Джеймс Малруни!» Джон похолодел. Но вот какое дело: хоть ему и было не по себе в нем, а снять его он не хотел. Продолжал ходить в королевском наряде. И всю дорогу до Дублина, а от Дублина до его угольного города на него все пялили глаза, смеялись ему в лицо. В своем же городе его знал каждый и каждый тыкал в него пальцем, и смеху еще прибавилось. Под общий гогот он и заявился домой, и тут, говорила бабушка, началось самое интересное.
Он поднял щеколду на задней двери и вошел в дом. Все были в сборе. Тетушка Мери вскрикнула и кинулась его целовать, но совсем замечательно повела себя Нора, накрывавшая на стол. Она, конечно, воскликнула: «Малютка Джон!»– но ему важнее было, что вскрикнула она низким голосом, что ее рука метнулась к горлу, а глаза засияли. «Откуда пожаловал?»– прорычал дядюшка Джозеф Макналти, но тут тетка отлепилась от Джона, костюм предстал всем на обозрение, и у дяди упала челюсть. «Из красильни, надо думать», – ухмыльнулся братец Нед. «Господи!»– выдохнула тетушка Мери и отвернулась, пряча улыбку. Зато горластая братва не церемонилась. Они все со смеху попадали. Дяде же было не до смеха. Приходский священник много попортил ему крови, когда Малютка Джон сбежал из дому, и вообще пошли разговоры, какой он зверь. Задыхаясь от гнева, он встал из-за стола и поправил широкий пояс, который он носил пряжкой назад. «Сопляк! – рявкнул он. – Для него столько старались, а он сбежал! А сейчас, пожалуйста, приполз обратно! Ну, поздороваемся», – и размахнулся здоровенной, как лопата, ручищей. Провалиться мне на этом месте, если от этого взмаха по комнате не пронесся ветерок и не сдул наземь любимую теткину вазу. Ваза вдребезги, но никто даже не глянул в ту сторону, потому что они от другого не могли отвести глаз: Малютка Джон, не раздумывая, перехватил дядину руку и не выпускал. Может, он удачно ее схватил. А может, просто возмужал Малютка Джон – не зря же у своих ходил за лошадьми, рыл торф, копал картошку и помогал спихивать в воду лодки.
1 2 3 4 5