— Крис сокрушенно улыбнулся. — И тогда врачи характеризовали ее поведение как переломный момент. Кризис миновал. С каждым днем ей становилось все лучше. Почти сразу после этого она подала на развод.
Джефф сидел молча. В наступившей тишине Крис вдруг ощутил, насколько он измучен своей исповедью. Он был выжат, как губка. Выжат и до глубины души несчастен.
Наконец Джефф, не вставая со скамейки, наклонился вперед, уперев лоб в ладони. Он медленно покачал головой.
— Ну что ж, если бы ты попросил меня сочинить самое ужасное объяснение тому, что Кармен стала такой, какая она есть, я бы не додумался даже до десятой доли того, что сейчас услышал. Боже, что за кошмар!
— Теперь тебе понятно, почему активность, проявляемая Кармен, так сильно радует меня? — с чувством спросил его Крис. — Я говорил с нею по поводу того, что надо бы оставить тебя в покое, но она неумолима. И я просто обязан ее поддержать, у меня нет иного выхода. И мне так радостно видеть ее выздоравливающей. Это же явный признак того, что Кармен чувствует себя лучше. За этот последний год она напрочь отказалась от таблеток — она даже не пьет. Она хочет что-то делать по дому. Она даже пытается как-то ухаживать за садом. Возвращение на работу было последним шагом, и ее поразило в самое сердце открытие, что на телевидении никто не ждет ее с распростертыми объятиями. — Он невольно вспомнил ее недавний неожиданный звонок из Санта-Моники, ее вопросы о Дастине. — И я по-прежнему беспокоюсь за нее. Равновесие так шатко. Она пока лишь едва-едва держится на поверхности, старается не захлебнуться. Не исключено, что она предпочла для этого не совсем правильный путь, однако она не видит перед собой возможности выбора, и то, что она движется, а не стоит на месте, работает на нее. И я хотел бы лишь одного — чтобы это не происходило за твой счет.
Джефф вздохнул и встал со скамейки, его полуулыбка приобрела довольно мрачный оттенок.
— Идем же, — сказал он. — Я хочу повидать твоего сына.
Воздух, охлажденный кондиционерами в доме ребенка, овеял их желанной прохладой.
— Мне очень жаль, Крис, — сказала ему Тина, поджидавшая их за столиком дежурной сиделки. — Мы приложили все усилия, чтобы хоть чуть-чуть успокоить его перед вашим приходом, однако он сегодня совершенно неуправляем. Мы исчерпали все свои возможности.
Крис молча кивнул, придерживая перед Джеффом дверь из просторного холла в коридор.
— О чем это она? — спросил Джефф, шагая по длинному коридору со множеством дверей по бокам.
— Его плач. Временами он плачет, и не имеет никакого значения, что ты делаешь, — его невозможно остановить. Ты меняешь ему белье, обнимаешь его, сидишь с ним на коленях, поешь ему песни — и не можешь ничего изменить.
Они услышали отчаянные рыдания Дастина, еще не дойдя до его двери.
Дастин выгнулся дугой на своей кроватке, руки накрепко прижаты к бокам, подбородок к груди. Все его маленькое тельце сотрясалось от рыданий, а синяя майка стала совсем темной от увлажнивших ее потоков слез.
Крис пододвинул стул вплотную к кровати и подался вперед, чтобы покрепче обнять маленькое тельце.
— Что тебе не нравится, Дасти? — спросил он. Джефф встал в изголовье.
— Мне надо было лишь один раз взглянуть на него, чтобы уже не сомневаться в том, кто его мать, правда? — Он провел рукой по вьющимся густым волосам. — Он просто чудесный мальчик. И совсем ничего не видит? — Джефф провел рукой перед глазами Дастина. — Тень? Свет?
Крис отрицательно покачал головой.
— Может, он хоть что-нибудь слышит? Определенные тона? До него вообще доходяг звуки?
— Нет.
Джефф подошел к кровати сбоку и приподнял маленькую изящную ручку, положив ее ладошку на свою.
— Прикосновение, — произнес он. — Это все, что у него осталось.
Крис завороженно наблюдал за тем, как Джефф медленно потянулся и взял в руки лицо ребенка. Дастин, похоже, был удивлен. Рыдания прекратились, когда Джефф начал методически, равномерными движениями вытирать влажные щеки большими пальцами. Крис затаил дыхание, и впервые за последние четыре года перед ним блеснул дикий сполох надежды. Перед ним стоял человек, явно обладавший некоей магией, человек, способный творить чудеса. Он невольно отодвинулся. Отодвинулся и напряженно следил за Джеффом и Дастином. Однако слезы Дастина, внезапно прекратившиеся, так же внезапно потекли опять, увлажняя руки Джеффа. Джефф опустил их на плечи ребенка, погладил его напряженные предплечья. Тихонько взял его руки в свои, пожал их, похлопал ладонь о ладонь и отпустил.
— На свете есть вещи. — сказал он, — которые уже невозможно изменить.
Крис молчал. Разочарование его было безмерным, хотя он прекрасно отдавал себе отчет в том, что вспыхнувшая в нем надежда была неоправданной и беспочвенной. Он поднялся, взял своего сына на руки и уселся в кресло-каталку. Закрыв глаза, он прижался подбородком к макушке своего сына.
Почему звезда горит?
Почему листва шуршит?
Он уже закончил пение, и лишь когда вслед за этим Дастин начал свои невнятные протесты и просьбы снова петь, осознал, что плач прекратился. Крис открыл глаза и посмотрел на Джеффа, который сидел, привалившись спиной к стене, вытянув ноги на полу поперек комнаты, и улыбался.
Крис еще крепче прижал к себе Дастина, не обращая внимания на напряженность маленького тельца.
— Мы можем еще немного побыть здесь? — спросил он у Джеффа. — Как ты считаешь?
— Если ты захочешь, мы можем провести здесь целый день, — отвечал тот, важно кивая.
Они уже вот-вот должны были подъехать к Шугабушу, когда Крису вспомнилась легкость, с которой Джефф прикасался к Дастину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137