– Я уже на перине. – Она нагнулась за новым поцелуем, и на этот раз он нащупал руками ее груди. Они были чуть влажными под блузкой и едва помещались в его ладонях. Но события развивались слишком быстро. Он отступил на один шаг и потянулся к единственной нерасстегнутой пуговице на ее блузке. Его пальцы поднимались и опускались, вторя дыханию ее груди. Он снял свою рубашку, аккуратно сложил ее и положил рядом с ней.
– Подушка для леди, – сказал он. В темноте ее глаза, окруженные синевой, были глубокими и черными. Дэвид почувствовал жар ее тела, когда она добралась до ремня на его брюках. Он поймал ее руку и покачал головой. – Чуть позже. – Он был исполнен решимости контролировать ситуацию. Ему хотелось, чтобы она запомнила то, что сейчас произойдет. Он хотел оказаться парнем, достойным ее.
После того как они стали любовниками, он, лежа на боку рядом с ней, смотрел, как лунный свет играет на ее теле. Она была не похожа на других девушек, скованных, спешащих закрыть свое тело. Шон расслабилась, ее глаза были закрыты, она спокойно позволяла ему разглядывать себя.
– Что это у тебя на попке? – спросил он. В темноте пятнышко походило на жука, и он попытался смахнуть его, но под рукой скользило только ее тело. Она повернулась на бок, чтобы ему стало виднее. Это была татуировка, знак мира.
Он дотронулся до нее кончиком пальца и нахмурился.
– Это что, навсегда?
– Ага.
Он не мог понять, как могла она решиться сделать нечто непоправимое со своим телом.
– А когда война окончится? Ты так и будешь разгуливать с этой штукой на заднице?
– Мне дорог сам порыв, есть ли Вьетнам или его нет.
– Боюсь, ты близка к помешательству, – заметил он.
– Тс-с. – Она обхватила руками его шею. – Ты великолепный любовник, – сказала она, меняя тему разговора. – И где это учат трахаться таких правильных парней, как ты?
Он снова помрачнел.
– Мы любили друг друга, Шон. Пожалуйста, не говори больше так об этом.
Она резко привстала, и он инстинктивно сделал защитное движение, но она только взяла его за руку.
– Извини, – сказала она. – Моего отца это тоже беспокоит.
– Что именно?
– Моя манера выражаться. Это тихий ужас.
– Это заставляет меня думать, что то, что здесь произошло, не имеет для тебя значения. – Он взял свою рубашку со стола, и сигарета выпала из кармана прямо ей на ногу. Она посмотрела на него.
– Это вещь Джуда.
– Откуда ты знаешь?
– Кто же еще пользуется лавандовыми сигаретами? Откуда она у тебя?
– Он сам мне ее дал. Я думаю, он хотел, чтобы сегодня ты получила полное удовольствие.
Она выглядела смущенной, и он пожалел, что не оставил сигарету дома. Джуд вдруг оказался в этой комнате и встал между ними. – Хочешь покурить? – спросил он.
Она отказалась, и он вздохнул с облегчением.
– То, что у вас с Джудом, – это серьезно? – спросил он, застегивая рубашку. Он боялся ее ответа.
Сидя на столе, Шон натягивала джинсы на свои длинные голые ноги. На ней не было нижнего белья.
– Зависит от того, что ты называешь серьезным.
– Я спрашиваю, чтобы понять, есть ли у меня шанс?
– Ты имеешь в виду, что хочешь чего-то большего, чем просто… – она запнулась, – заниматься любовью?
– Да, именно это. А о чем ты подумала?
Даже в темноте было видно, как Шон покраснела. Она закончила одеваться, прежде чем ответить.
– Я была с Джудом довольно долго. Он имеет какую-то власть надо мной. – Она пожала плечами. – Но ты мне нравишься, Дэвид. Так что не отступайся от меня.
Он еще не сказал ей о своих родителях. Теперь, когда он ждал Шон в уютной комнате ее общежития, он не был уверен, что поступает правильно. Я не говорю ей об этом для ее же пользы, убеждал он самого себя. Другим девчонкам приходилось изрядно попотеть, прежде чем он соглашался представить их своим родителям. Но на этот раз Дэвид хотел, чтобы все было по-другому.
Когда она вошла в комнату, у него перехватило дыхание. Синяя юбка и белая блузка, волосы сзади стянуты заколками. Видя ее в течение месяца каждый день, он понимал, что ей было нелегко заставить себя нарядиться таким образом.
Он поцеловал ее в щеку и прижал к себе.
– Ты моя сладкая, – сказал он, вдыхая запах ее волос.
– Пришлось одолжить юбку.
– Лифчик ты тоже одолжила? – Обнимая ее, он нащупал застежку у нее на спине.
– Не думала, что это так заметно, когда я его надеваю.
– Очень заметно, когда ты не надеваешь его. Он молчал, пока они не сели в его «фольксваген».
– Я хочу сказать тебе кое-что о моих родителях. Они слепые.
Минуту она помолчала.
– Совсем слепые? Он кивнул.
– Как же они сумели воспитать двоих детей? Он пожал плечами и повернул ключ зажигания.
– Они не оставались без помощи. – У него были тети и дяди по всему штату Западная Виргиния, но главную тяжесть приняла на себя его сестра. Линн была на пять лет старше его, ей выпала на долю роль второй матери, и она играла эту роль со смешанным чувством любви и обиды. Он никогда не осуждал ее за то, что она покинула родительский дом в тот самый день, когда ей исполнился двадцать один год. Она сбежала со своим парнем, Стюартом, и отправилась в Калифорнию, чтобы быть как можно дальше от своей семьи.
Шон сидела тихо, и ее молчание беспокоило его: он боялся, что оно вызвано жалостью. Меньше всего его родители заслуживали жалости. Он нервно сжимал руль.
– Они всегда были слепыми? Он кивнул.
– У обоих это последствие родовой травмы.
– Тебе, наверное, досталось.
Одно воспоминание, не из самых приятных, тут же возникло перед его мысленным взором. Он член младшей группы бойскаутов. Вот он стоит один в углу комнаты, где проходит их собрание, зажатый между телевизором и столом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112