– Держи. – Дэвид передал ей свернутую палатку, а сам стал копать ямки для колышков своим мачете. Дурное предчувствие охватило Шон, кода она наблюдала за ним. Как бы ни пыталась она изолировать себя от других, от Дэвида ей избавиться не удастся. Каждую ночь она будет с ним одна в этой палатке. Уйти некуда, спрятаться негде.
– Чечевицу нельзя оставлять на завтра, она испортится, – сказала Тэсс, раскладывая по тарелкам ужин, состоявший из риса и чечевицы, из большого черного котелка, висевшего над огнем. – Поэтому все нужно доесть. Я уже замочила бобы на завтра.
Они сидели на складных стульях вокруг костра. Чечевица была приправлена молотым красным перцем и чесноком, Тэсс приготовила также хлебные палочки, облепив очищенные от коры ветки мукой с сыром и запекая их над огнем. День был нелегким, и у Шон разыгрался аппетит, пища показалась ей вкусной, ничуть не хуже обычной. Тэсс раздала им порошок, который следовало сыпать в воду, отчего она приобретала вкус виноградного сока без сахара. Порошок делал беспозвоночных менее заметными, и даже Робин смогла отпить несколько глотков.
Из глубины вечереющего леса послышался рев низкий и протяжный. Он все нарастал, отзываясь гулким эхом под древесным сводом, пока Робин не заткнула уши.
– Обезьяны-ревуны! – воскликнула Шон. Она слышала такие звуки в своем питомнике.
– Наверное, они неподалеку, если подняли такой шум. – Тэсс приходилось кричать, чтобы быть услышанной. – Они устраивают концерты на восходе и на закате.
– Неужели этот шум производят обезьяны? – Робин вздрогнула. В звуках, издаваемых ревунами, было что-то механическое, неживое.
– Духи слоняются по лесу, – сказала Тэсс, следя за передвижением звуковой волны. – Местные жители в обитаемых районах Амазонки их едят.
– Есть тут какие-нибудь съедобные растения? Тэсс балансировала стаканом у себя на колене.
– Их немного, и надо их четко различать. Хотя местные жители едят насекомых. Термитов, муравьев, кузнечиков. Вот этих гусениц. – Тэсс показала на толстую зеленую гусеницу, ползущую по столу. – Их здесь полно. Прекрасный источник протеина.
– Отвратительно, – передернулась Робин.
– Они не так плохи на вкус, – ответила Тэсс. Она рассказала и о всякой другой пище местных жителей– например, остромордых крысах и пираньях, – и Шон почувствовала, как ее мысли уплывают прочь от этой темы на волне вечерней песни цикад. Но вдруг откуда-то сзади, из темноты, послышался долгий крик, который она не могла спутать ни с каким другим, – крик медного эльфа. Дальний и негромкий. Она посмотрела на Ивена. Его вилка застыла на полпути ко рту, их глаза встретились. Кроме них, никто ничего не заметил, общий разговор за столом продолжался.
Ивен поставил свой стакан на землю и кивнул по направлению к лесу. Шон отыскала в своем рюкзаке топографическую ленту и полевой блокнот, затем встала, готовая последовать за Ивеном.
Робин подняла голову.
– Куда вы собрались?
Ивен обернулся, прижав палец к губам.
– Эльф, – сказал он тихо.
Они сразу оказались в гуще деревьев, заглушивших голоса их недавних собеседников и заслонивших огонь костра. И тут раздался ответный крик, совсем близко, слева от них. Шон отметила возбуждение на лице Ивена, когда он привязывал кусок розовой топографической ленты к дереву, чтобы отметить маршрут, и снял показание компаса.
– Восемь градусов к западу, – сказал он, и Шон записала данные в блокнот. Они прошли тридцать пять шагов – двадцать пять метров – и привязали другой кусок ленты к дереву, но идти дальше вперед не было нужды.
Они оба одновременно увидели эльфа, маленький клочок красной шерсти в тенистой кроне дерева у себя над головой. Они вскинули вверх бинокли, и Шон улыбнулась, когда ей удалось поймать в фокус почти человеческие черты маленькой обезьянки. Эльф тоже следил за ними, изучал их своими любопытными глазками.
– Вот бы снять ее с дерева, как плод, – шепнула Шон.
– Тогда пропал бы весь азарт. Кроме того, она может оказаться им – самцом. – Ивен опустил свой бинокль и взял ее за локоть. – Нам лучше вернуться назад, пока еще достаточно светло, – сказал он. – Завтра утром начнем прямо с этого места.
16
Мягкий свет раннего утра проникал сквозь москитную сетку палатки, Шон лежала неподвижно и прислушивалась. Жужжание цикад волнами поднималось и ниспадало на фоне постоянного гула, издаваемого какими-то насекомыми или, может быть, лягушками. Время от времени слышалось невнятное воркование, реже – пронзительные вопли, жуткие, холодящие кровь. Ее и разбудил такой вопль. Какое животное могло издавать такие звуки? Как далеко оно находилось от их палатки?
Она слышала дыхание Дэвида, ощущала его бедро рядом со своим, его нога касалась ее лодыжки. Она немного повернулась на двухместном спальном мешке, чтобы отодвинуться от него. Она спала хорошо. Надувной матрас и усталость, накопившаяся за день, сделали свое дело – первая ночь в джунглях пролетела незаметно, без сновидений.
Передняя и задняя стенки палатки были сделаны из москитной сетки. Это была палатка на четверых, но надувной матрас занимал почти всю поверхность пола. Они не открывали спальный мешок, а просто расстелили его поверх матраса. Укрывались они простынями, подушками служили наволочки, набитые трикотажными спортивными костюмами.
Шон зажгла фонарик, чтобы посмотреть на часы. Почти пять тридцать. Скоро будет светло, и они смогут начать свою работу в Даку. Даку… Годами она слышала это слово, оно легко слетало у нее с языка в ходе научных дискуссий, она употребляла его в своих статьях. Трудно было поверить, что она наконец здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112