Ее рыжие волосы, собранные сзади в густой хвостик, были намного длиннее, чем в действительности. Они вместе строили замок из песка и разговаривали о том, что у них будут на обед блины. Это был замечательный сон, и, когда она проснулась и осознала, что не было ни пляжа, ни замка из песка, ни Софи, она расплакалась. Она отвернулась от крепко спящего Лукаса, не желая беспокоить его, и плакала в подушку.
Он все же услышал. Она почувствовала его руку на своей спине, медленно поглаживающую ее вдоль позвоночника.
– Я знаю, как это тяжело, – прошептал он, и она почувствовала его дыхание на шее. – Что бы ни случилось, мы пройдем через это вместе, Жан.
Она повернулась, чтобы позволить ему обнять себя.
– Мне так страшно, – призналась она. – И я знаю, что все начинают думать, что она… что они все погибли. И может, это кажется безумным, но у меня есть невероятно сильное предчувствие, что она жива. Я чувствую это здесь.
Она взяла его руку и положила себе на живот, прямо под ребрами.
– Это не безумие, – сказал он и забрался ей под футболку, чтобы положить руку на ее голую кожу. – Если бы ты чувствовала это в пальчиках своих ног, или в ушах, или в коленях, тогда ты, наверное, была бы ненормальной. Но пока ты чувствуешь это здесь, я бы этому доверял.
Она тихо засмеялась:
– Не дразни.
– Я не дразню, милая. – Он нежно поцеловал ее в губы. – Я люблю тебя.
Его рука переместилась на ее грудь, его прикосновение было нетребовательным и нежным, а когда его пальцы скользнули ниже, под ее трусики, она пришла в необыкновенное волнение. Никогда бы она не подумала, что будет заниматься сегодня любовью, но это занятие любовью было рождено скорее необходимостью, нежели желанием. Оно было успокаивающим, а не страстным; скорее с целью утешить, чем получить удовольствие. А после этого она заснула, крепко прижавшись к нему и положив голову ему на грудь.
Они оба встали до восхода солнца. Пока Жаннин звонила в полицейский участок, Лукас готовил кофе. Внезапное появление Фрэнка в гостиной заставило их резко обернуться. Жаннин поняла, что он увидел машину Лукаса на подъездной дороге.
– Что происходит? – спросил Фрэнк, когда она быстро повесила трубку. – Что он здесь делает? Ты в порядке, Жаннин?
– Со мной все нормально, пап. А Лукас здесь, потому что он – друг.
Фрэнк, казалось, не знал, что сказать на это. Он выглядел еще более неловким, чем обычно, и ей стало жалко его.
– Он был тут всю ночь? – наконец спросил он.
– Да.
– Жаннин нужно было, чтобы кто-то был рядом с ней прошлой ночью, – сказал Лукас.
В руке у него была чашка кофе, и он поставил ее на стойку, будто ожидая, что ему придется в любой момент защищаться физически.
– О, неужели? – Фрэнк уже не старался сдерживать свою ярость. – Здесь мог бы быть Джо, или ее мама, или я сам.
Жаннин взяла руку Лукаса в свои.
– Мы уже несколько месяцев встречаемся, пап. Я не хотела, чтобы ты и мама знали, потому что…
– Вы что? Я не могу в это поверить!.. – продолжал кричать Фрэнк. – Жаннин, ты что, совсем с ума сошла? – Он указал пальцем на Лукаса. – Ты! Убирайся отсюда и приступай к работе.
– Я беру на сегодня отгул, – голос Лукаса звучал спокойно.
Отец неприятно засмеялся, и это было так на него непохоже, что Жаннин съежилась.
– Ты говоришь это так, будто это редкий случай, – с издевкой произнес он. – Ты берешь отгул, черт возьми, когда тебе заблагорассудится.
– Когда моя работа сделана, я не вижу в этом проблемы, – сказал Лукас.
– Ну что ж, это было последней каплей! – Щеки Фрэнка были красными, как в те редкие моменты, когда он бывал в ярости. – Я сегодня же поговорю с Фондом, и тебя уволят.
– На каких основаниях, папочка? – спросила Жаннин. – Из-за того, что он относится дружески к твоей тридцатипятилетней дочери?
– Из-за того, что он безответственный, в лучшем случае. А в худшем… я не знаю, что конкретно это будет, но я уверен, что ты еще многого не знаешь об этом мужчине, Жаннин. Я просил тебя не быть такой глупой, но твоя мать, видимо, права. Ты такой всегда была и, полагаю, никогда не изменишься.
– Уйди из моего дома, папа, – тихо, но твердо проговорила она. – Пожалуйста, просто уходи.
Отец опять засмеялся.
– Твоего дома? Ты живешь здесь только из-за нашего милосердия, и ты это знаешь. Это мой дом, твоей мамы и мой, и мы не хотим, чтобы он… – он указал на Лукаса, – был тут.
– С меня хватит, – опустил Лукас руку Жаннин и сделал шаг в направлении ее отца. – Во-первых, я увольняюсь с этой чертовой работы, – сказал он. – Это вас осчастливит? Во-вторых, в данный момент Жаннин нужна ваша любовь, а не критика, хотя, кажется, это все, что вы и ваша жена можете ей дать. Мне надоело, что вы ее унижаете. Она была отличной матерью Софи. Она сделала все, что в ее силах, чтобы сделать жизнь Софи настолько хорошей, насколько это возможно, и…
– Эй! – Фрэнк опять указал трясущимися руками на Лукаса. Жаннин никогда не видела его таким злым. – Не смей со мной так говорить! Ты – единственная причина, по которой Софи проходит этот идиотский курс лечения. Это ты сказал Жаннин, что травы могут помочь там, где ничего не помогает. Ты играешь на ее отчаянии. Я хочу, чтобы ты держался от нее подальше.
Жаннин подошла к отцу, схватила его за руку, чтобы развернуть его и вывести из кухни и из гостиной.
– Я взрослая женщина, папа, – сказала она, выводя его через входную дверь. Она была рада, что он не сопротивлялся. Он, вероятно, был так удивлен, что она ему прекословит, что просто не знал, как реагировать. – Ты не можешь указывать, с кем мне дружить.
Оказавшись на крыльце, он повернулся к ней.
– Уведи его отсюда, Жаннин, – приказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108