Нет, ты — мой Боевой Индийский конь. Как там говорилось в гимне поклонения Бхагавати, который ты читал мне в нашу первую ночь?
Огромный, в драгоценной сбруе,
украшенный золотом,
издающий глубокие нежные звуки,
быстрый, как ветер,
равный сотне коней.
Видишь, я все помню.
И не пиши мне всех этих alle bemitleiden dich больше, умоляю тебя, Чанчал. В твоих спелых вишневых устах это выглядит как богохульство.
ЙЙ

МОРАС
октябрь, 19
сбудется все, возможность чего отрицал
я поеду на мальту, зря я заплатил сеньоре пардес сорок тысяч вперед
еще только половина октября, она мне не вернет, нечего и просить
еще придется платить за синюю цаплю и прожженную скатерть — галисийское кружево с белыми птицами, у нее везде птицы, и сама она похожа на вечную птичницу
так и вижу ее в крахмальном чепце а-ля изабелла кастильская
фелипе говорит, только болваны летают самолетами на мальту ходит круизный пароход, говорит он, заодно увидишь рим и монте-карло, я посмотрел в компьютере, девяносто шесть тысяч песет! никак не могу привыкнуть к новым деньгам, хотя старых уже два с лишним года как нет, многие здесь считают в тысячах, а потом поправляются, улыбаясь со значением
приятель фелипе моет посуду на голден принцесс, он поговорит с ним во вторник, может, у них отыщется место для трехгрошового пассажира
фелипе и лукас играют в небесах в четыре руки, а я сижу на полу и тихонько жму на педаль

октябрь, 22
gra-a-a-acias a la xnda que те ha da-a-a-do tanto
испанская профессор меня полюбила
вчера она поила меня чаем и крутила пластинку своего мертвого мужа
пластинка квохтала, учительница дрожала улыбкой
пятна в ее хрестоматии похожи на чернильные, но это вино
Так. Прописные. Прописные.
Сеньора Пардес со складчатыми веками меня ненавидит. Я встаю по ночам и ем овсяное печенье. Всюду крошки и в постели тоже. А еще я разбил ее цаплю, синюю, нечаянно. Она собрала цаплины кусочки в передник и унесла зачем-то. Что она станет с ними делать?

без даты
на фото у лукаса волосы цвета перестоявшего меда а еще бывает крушиновый мед, мутно-коричневый с прозеленью
такие у лукаса глаза
я пририсовал ему пчелиные радостные усы и брови
у таких мальчиков не бывает полых ладоней
и плоского голоса не бывает
да и мальчиков таких не бывает, опомнись, мо

октябрь, 23
о чем я думаю? на кой черт я проторчал половину ночи в этом баре боадас, надышался до одури мятным дымом
дэниэл, никакой он не дэниэл, все они здесь белокурые луисы, оливковые хосе марии с клепаными плетками, козырными дамами в кожаных рукавах, ваша девятка бита, бита, бита
ребята говорят, раз уж я влюбился в парня, я должен знать, как это делается
дэниэлиликакеготам привел меня в комнату за баром: кушетка, как у психоаналитика в фильме вуди аллена, шотландский плед с длинным ворсом, два стула с венским изгибом, я и не знал о таком укромном местечке
tranquilo, hombre, это отель для каталонских мачо, сказал он, расстегивая рубашку, от него пахло знакомо, но неузнаваемо — не то разогретой самолетной резиной, не то тлеющими листьями, он расстегивался, как кормилица, я подумал, что сейчас он вытащит грудь из корсажа и поднесет к моему рту на розовой отмытой ладони, а потом еще примется присыпать мне между ног аптекарским тальком
видишь — сказал он, стягивая тугие джинсы с голых бедер — какие они у меня круглые! как королевские
буллы! не хватает только красных шелковых шнурков или серой пеньковой веревки, подумал я, смертельные буллы присылали на пеньковой веревке, а твои похожи на плохое известие больше, чем на царскую милость
та поп troppo ! осторожнее! почему я заговорил с ним по-итальянски? иногда я вспоминаю языки, которых никогда не знал, иногда говорю не своим голосом, трескучим, как шершавая запись довоенного тенора
ты милый, милый, тиу simpatico, твердил дэниэлилиможетнедэниэл, не огорчайся, это от плохой травы, увидимся завтра на твоей квартире? знал бы он, что это за квартира, думает, что я переодетый англичанин, охотник за пимиентос дель пикилъо, сан-жозепский зевака в поисках утерянной бутифарры
это все мой акцент! никто не слышит в нем русского воспаленного нёба, онемелой увулы, припухших связок, с такими связками можно петь cante andaluz, говорит моя каталонская профессор джоан жорди
ваша мембрррана звучит суххестивно, дорррогой морррассс, говорит доктор дора

октябрь, 24
прочел сегодня, что слово гетто от итальянского слова плавильня происходит
евреи в Венеции селились в районе плавилен, то есть их селили, никто их не спрашивал особенно
плавильня — хорошее слово, в нем есть вильнюс, и плавный, и love, и даже авель
и еще плавильня — это змеиное слово таршиш, тут непременно замешан фарсис финикийский, где серебряные копи, оттуда в три года раз приходил фарсисский корабль, привозивший золото и серебро, и слоновую кость, и обезьян и павлинов, а может, и не фарсис никакой, а тарсисс, испанская гавань, куда бежал иона, а тот, от кого он бежал, воздвиг на море крепкий ветер и правильно сделал
и еще из мильтона вспомнил вот это, про адские ворота: оттуда, словно из жерла плавильни, бил клубами черный дым
и русское еще: она отворила кладязъ бездны, и вышел дым из кладязя, как дым из большой печи
бывают слова, где смыслы цепляются один за другой, будто блестящими крючочками
у моей няни был в зингере ящичек с такими — черными, дивно красивыми и бесполезными
так и не узнал, зачем они

ЗАПИСКИ ОСКАРА ТЕО ФОРЖА
Лондон, двадцать четвертое октября
Наконец-то я приступил к мальтийским документам.
В основном, как и следовало ожидать, это монастырские хроники, письма и рукописные служебники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99