Он свое получил. Вытряхнув из бумажника десятку, я сунул ее в его оттоптанную руку. Что ж, неплохая сделка Все по справедливости. Когда я, пошатываясь и рыгая, побрел дальше, сзади донесся глухой стремительный топот. На какое-то мгновение сердце у меня сжалось от страха, но, обернувшись, я увидел только пару таких же голодранцев, которые бежали, чтобы помочь своему дружку и разделить с ним деньги.
1750 фунтов? Они шутят?
На следующее утро, сидя в конторе, я сонно просматривал газету – чем более важная ты здесь шишка, тем меньше тебе приходится крутиться. Переведя взгляд с кроссворда на рубрику рекламных объявлений, я увидел следующее:
ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ГАЛЕРЕЕ ТРЕБУЕТСЯ АССИСТЕНТ. Вежливый, общительный молодой человек (21–25 лет), частная галерея, Мэйфер. Опыт работы не обязателен. Контактный телефон 629-3095, спросить Одетту или Джейсона Стайлз. Заработная плата 1750 фунтов.
Ничего удивительного, что он так взбеленился. Почему они не платят ему лотошными фишками? Несколько минут я крутился в кресле. Конечно, подумал я, конечно. Потом набрал номер. Подошла какая-то женщина с грубым голосом. Я назначил встречу на завтра на время ланча. «Да, Телятко, – сказал я, – Стэнли Телятко». Пожалуй, надену новый черный вельветовый костюм, ту мою желтую рубашку и галстук. Надо будет почистить ногти и хорошенько причесаться. И быть точным.
– Доброе утро.
Мистер Телятко, не так ли? Доброе утро.
– Спасибо. Здравствуйте.
– Не пройти ли нам в офис? – спросила длинная кочкообразная женщина, явно страдающая менопаузами. – Мой муж уже там.
Я потащился за ней через всю галерею, ее ляжки с шуршанием терлись друг о друга, каблуки стучали по пробковому полу. Место напоминало кинодекорацию, слишком ярко освещенное и образцово-показательное, словно здесь собирались запечатлеть последнюю стадию нашего исторического прогресса.
– Ну вот и мы, – сказала женщина, когда мы вошли в глубоко затененный офис – Это… Стэнли Телятко. Знакомьтесь – мой муж, Джейсон Стайлз.
– Здравствуйте, – обратился я к пугающе бодрому мужчинке, стоявшему в выжидательной стойке возле серого ящика с каталогами.
– Пожалуйста, Стэнли, садитесь, – сказал он.
Пока я, разливаясь соловьем, воспроизводил свою curriculum vitae – читал, мол, курс истории изящных искусств в Кенте, параллельно вел кое-какие дополнительные исследования в Курто, – я чувствовал растущее беспокойство своих слушателей: казалось, они полны желания вежливо выслушать меня до конца, но трепетно желали, чтобы эта формальная интерлюдия как можно скорее закончилась. Продолжая врать, я вместе с тем проникся своеобразной атмосферой этого места – угрюмо влажный диван, на котором я сидел, бескровный воздух, стесненное дыхание комнаты.
– Понятно, – сказал мистер Стайлз, бросая взгляд на жену. – Позвольте спросить… каковы ваши притязания? Соответствует ли им наша галерея?
– Ну, притязания мои сводятся к тому, чтобы внести свой, пусть небольшой, вклад в мир искусства в целом. Разумеется, я уже посещал эту галерею как случайный зритель. И каждый раз меня снова тянуло сюда. Мне нравятся работы, которые у вас выставляются, – это действительно достойные работы и мне бы хотелось принять участие в вашем деле.
Идеальный бред, подумал я, но Стайлзы вновь показались мне сбитыми с толку, извиняющимися, почти смущенными.
– М-м, понимаете, – сказал Стайлз, – дело в том, что, с вашей точки зрения, у нас тут не так уж и много работы. Дела в галерее более или менее идут сами собой. В самом деле, мы просто сидим и надеемся на лучшее. Беда с нашими предшествующими ассистентами всегда заключалась в том, – он коротко хохотнул, – что у них были слишком большие притязания, слишком много интересов. В самом деле, нам нужен человек вообще без интересов.
– В самом деле?
– Это тихая работа, – сказала миссис Стайлз. – Она подойдет тихому молодому человеку.
– Понятно, – тихо ответил я. – Так значит, вот почему… то есть поэтому место сейчас свободно?
– О нет, – сказал мистер Стайлз; оба расслабились. – Наш последний ассистент был не совсем таким. Он нам очень нравился, но это был чрезвычайно несчастный и неуравновешенный молодой человек. В каком-то смысле талантливый, но немного… того, вы понимаете. Неподходящий для…
– Потом в его жизни произошла трагедия…
– Все это оказалось для него слегка чересчур…
– Боюсь, нам пришлось его уволить.
– Понятно, – сказал я. Господи: его выставили отсюда? – Как печально.
– Конечно, платим мы немного, как вам известно, – настойчиво продолжал мистер Стайлз. – Честно говоря, мы не стали бы увольнять того молодого человека, если бы могли помочь ему, несмотря на то что дела идут туго. Но вдруг один из нас заболеет, а другому придется куда-нибудь отлучиться… – Между супругами произошел совещательный обмен взглядами. – Одним словом, если работа вас устраивает, она ваша. Не обязательно рассматривать это как нечто долгосрочное. Почему бы вам не подумать и не перезвонить нам?
И правда – почему бы мне не подумать об этом и не перезвонить вам? Почему бы мне не подумать об этом и не перезвонить вам?
Бедный Грегори. Жалкий ублюдок. Теперь все для него будет быстро меняться. Быстрее, чем он подозревает.
Кое-какие новости из Риверз-холла. У меня состоялся долгий и дорогой телефонный разговор с матерью Грега. Мать Грега больше не волнуется об Урсуле.
– Как можно волноваться о человеке, когда он умер? – спросила она меня.
Да, Урсула умерла, ушла, это правда, и точно так же в каком-то смысле умерло, ушло мое прошлое с ней, с ними, с ним. Мать Грега говорит, что теперь надо волноваться о другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80