Я хотела внушить ей, что все решалось от имени Малькольма.— Значит, мне придется жить в уединении до тех пор, пока не родится ребенок. Ты не изменишь своего решения? — спросила она, а в голосе звучала грусть поражения и безысходности.— Нет, — ответила я, — только на этих условиях вы с Кристофером сможете рассчитывать на наследство. Тебе придется делать то, что я прикажу.Она прижала руки к лицу, но не заплакала.— Тебе нужно как следует высушить волосы, иначе ты простудишься. А болезнь — это худшее, что может произойти с тобой.Она кивнула, по-прежнему пребывая в трансе. Глаза были пустыми, плечи ее ссутулились. Она взглянула на маленькие ручки, сложила их словно в молитве. Печать обреченности легла на ее лицо, но мне не нужно было искать слова сочувствия или ободрения.Я направилась к выходу.— Оливия, — заплакала Алисия. Она встала. — Я боюсь.— Спустя некоторое время ты успокоишься. Поверь моему опыту.И я вышла, оставив ее одну, казавшуюся такой маленькой и одинокой, с бледным лицом и по-детски выразительными глазами, в которых отразились ее страдания.Я с нетерпением приступила к выполнению намеченного плана. Я решила, что заточение Алисии начнется через три месяца, когда появятся первые признаки беременности. Это дало бы Алисии и мне время подготовить мальчиков к разлуке. Как-то в мае, уже обсудив все с Алисией, я решила сказать детям об этом. Мы вместе вошли в детскую.Там было солнечно и тепло, теплее всего в доме. Мал возился на полу, рядом с ним валялись детские книжки. Джоэл ползал на коленях, играя с машинками. Кристофер сидел, сосал палец и наблюдал за остальными мальчиками.— У нас для вас важные новости, — начала я. Алисия присела на кресло-качалку, сжимая руки в кулак и беспокоясь, словно маленькая птичка.— Что случилось, мама? — допытывался Мал.— Что-то очень печальное, я боюсь.Все трое подошли к нам вместе и уставились широко раскрытыми глазами на Алисию, которая готова была разреветься.— Можно я сама все скажу им, Оливия, — прошептала она.— Нет, — ответила я, — здесь я всем распоряжаюсь.Алисия покачивалась в кресле, и все мальчики забрались к ней на колени. Она обняла их всех вместе и прижала к себе, так что Кристофер заплакал, а за ним и остальные дети.— Алисия покидает нас, — повторила я.— Я тебе не верю, — закричал Джоэл.— И я, — сказал Кристофер, глядя широко раскрытыми глазами на плачущую мать.— Почему? — с болью в голосе спросил Мал.Он рос, становился рассудительным и в то же время чувствительным молодым человеком. В отличие от остальных мальчиков его возраста он свободно читал и писал, поэтому был на голову выше остальных. Он будет таким же высоким, как и Малькольм.— Почему? — снова спросил он. — Она сердится на нас?Кристофер прижался головой к груди матери. Алисия разрыдалась. Джоэл заткнул уши руками и сказал:— Алисия не может уехать, она должна сегодня играть со мной на пианино.Он был маленький и хрупкий ребенок, страдавший аллергией. Частичка пыли могла заставить его чихать и кашлять несколько часов подряд, чего терпеть не мог Малькольм.Мал слез с колен Алисии, подошел ко мне и посмотрел на меня снизу вверх, как солдат на своего генерала.— Почему? — закричал он изо всех сил.— Вы слишком маленькие, чтобы все понять, — сказала я, стараясь сохранять внешнее спокойствие. — Когда вы подрастете, то будете воспринимать все несколько иначе. Будь моя воля, Алисия осталась бы здесь навсегда. Но этого не хочет ваш отец.Внезапно лицо Мала сморщилось, и слезы градом потекли по его щекам.— Я ненавижу его, — закричал он. — Я ненавижу его! Я ненавижу его! Он никогда не разрешает нам делать то, что мы хотим!У Джоэля тоже началась истерика. Он непрерывно кашлял, и Алисия стала гладить его по спине, пытаясь успокоить, пока ее собственный сын прижимался к груди матери.— Пожалуйста, пожалуйста, — хрипел он, — можно нам поехать с ней?— Нет, — твердо ответила я. — Я — ваша мать. И вы останетесь со мной.— А Кристофер? — спросил Мал.— Кристофер побудет здесь немного, пока Алисия не устроится в новом доме, — объяснила я.При упоминании собственного имени Кристофер молча взглянул на меня и быстро на мать.— Мамочка, — заплакал он, его голос дрожал от ужаса. — Я не поеду с тобой?— Нет, солнышко, нет, — заплакала Алисия. — Но вскоре я вернусь за тобой, и мы будем всегда вместе. Это будет длиться недолго, Кристофер, любовь моя, дорогой мой сынок. За тобой будет ухаживать Оливия, а рядом будут Мал и Джоэл. — Затем она повернулась к моим сыновьям. — И помните, что я люблю вас всех и всегда буду любить вас. Душой я всегда буду с вами, следить за тем, как вы играете на пианино, чудесно рисуете или когда вы будете ложиться в кровать. Я буду целовать и обнимать всех вас.На следующий день я известила слуг о предстоящем отъезде Алисии. По выражению их лиц я поняла, что они об этом глубоко сожалеют. Когда я спускалась в гостиную, то слышала разговор Мэри Стюарт и миссис Штэйнер в столовой, когда они накрывали на стол к обеду. Стоя за дверью, я прислушивалась к их разговору.— Свет уходит из этого дома, — заметила миссис Штэйнер. — Поверь мне.— Мне так жаль, что она уезжает, — сказала Мэри. — Она всегда улыбается нам, не то, что эта высокая.Значит, так они различают нас, подумала я. Эта высокая.— По-моему, высокая добилась своего. Она не терпела молодую миссис Фоксворт с самого первого дня и захотела избавиться от нее, как только Гарланд Фоксворт умер. Ее нельзя за это винить. Я бы не пожелала видеть в доме красивую молодую женщину, которая каждый день попадается на глаза моему мужу. Особенно, если меня саму Бог красотой обделил, — сказала миссис Штэйнер, делая ударение на последней фразе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97