Маленькую обернутую в бумагу коробочку она держала в левой руке. Волосы были аккуратно собраны в пучок. Щеки как в мороз раскраснелись и неестественно выглядели на белом больничном фоне.
– Привет, – ответила я и протянула руку, Триша ее быстро пожала.
– Как ты себя чувствуешь?
– Устала, перепугана, немного взволнована. Как только отрываю голову от подушки, чувствую головокружение, но доктор сказал, все пройдет, если я буду нормально питаться.
– Я принесла тебе конфеты. – Триша положила коробку на стол возле моей кровати. – Тебе ведь нужны калории.
– Спасибо, – я улыбнулась и посмотрела на Тришу. – Ты знаешь, что произошло?
Она кивнула и опустила глаза, держа меня за руку.
– Я пошла к нему домой, но он уехал, он оставил меня.
Я развела руками.
– Это ужасно, это так ужасно. Я жалею, что ты раньше не рассказала о Михаэле Саттоне. Я бы тебя предостерегла, но мне кажется, это бы все равно не возымело действий.
– Возможно, он просто боится за свою карьеру, – предположила я.
– Нет, он просто эгоист, – Триша посмотрела на дверь и пододвинулась ближе. – Младенец в порядке?
– Да, – я передала слова врача, – он в порядке.
– Что ты теперь собираешься делать?
– Я не знаю, слишком поздно что-нибудь делать. Я собираюсь рожать, – твердо ответила я.
– Рожать?
– Меня теперь не волнует Михаэль, я любила его, он, наверное, не очень сильно любил меня. Младенец – плод нашей любви, любви. – Я повторила это слово как заклинание. – Маленькое рождественское дерево все еще там, мы собирались вместе отметить Новый год и рождество.
Триша сделалась очень серьезной.
– Ты еще очень долго будешь болеть, ты еще очень долго будешь здесь.
Я посмотрела на нее и кивнула. Медсестра вернулась с соком и пончиком. Трясущимися руками я начала есть.
– Я помогу ей, – предложила Триша.
– Спасибо, – ответила медсестра, улыбнулась и покинула нас.
Триша поддерживала меня, пока я ела. Она была похожа на заботливую мать.
Только сейчас я поверила, почувствовав вкус сока, что три дня не ела.
– Что происходит дома? – спросила я, переведя дыхание. – Агнесса рвет и мечет?
– Ох, не спрашивай. Когда приехала полиция и сообщила ей, Агнесса побежала через весь дом, заломив руки, пересчитывать нас. Госпожа Лидди силой утихомирила ее, но та еще долго скандировала: «Такого никогда не случалось прежде, это не моя ошибка». Наконец она надела черное платье и начала играть траур. Это дико раздражало меня, можно подумать, ты умерла. Она говорила о тебе только в прошедшем времени. «Она была такая способная, такая живая, но такая испорченная девушка». Наконец мое терпение лопнуло, и я крикнула ей: «Агнесса, она не мертва! Перестаньте говорить так!» Но она только смотрела на меня с сожалением и качала головой так, будто это я, а не она, была сумасшедшей. Все, кто мог помочь мне, были далеко, я приезжала каждую свободную минуту сюда и ждала, пока ты очнешься.
– Я знаю, мне доложили. Благодарю за заботу, Триша.
– Ты не должна за это благодарить, глупая. Взгляни на себя и постарайся побыстрей поправиться, мне не очень нравится больница. Здесь слишком много больных, – сказала Триша, и мы засмеялись. Мне было больно смеяться, напрягались мышцы живота, но я ничего не могла поделать.
– Интересно, сколько больнице заплатила моя семья, здесь ни о ком так не заботятся. – Триша кивнула. – Ну а мне хорошо, – заметила я.
– Только не раскисай.
Прием пищи стоил мне больших сил. Я могла только лежать с открытыми глазами и слушать, как Триша описывает происшествия в школе. Наконец пришла медсестра и порекомендовала ей удалиться.
– Ей еще не следует так много общаться. В следующий раз, когда вы придете, ей будет гораздо лучше, – пообещала она. – Теперь она должна отдохнуть, это ей как воздух необходимо.
– Я приду завтра, – Триша пожала мою руку. – Я скажу Агнессе, что ты неплохо выглядишь, и, возможно, она сменит черное траурное платье на другое.
Я хмыкнула и попробовала рассмеяться, но выдавила только улыбку. Триша поцеловала меня в щеку, но я не заметила, как она вышла, потому что мгновенно крепко заснула.
Когда я проснулась вечером, то обнаружила подле себя горячий пирожок и чай. В коридоре были слышны разговоры медсестер, врачей, жалобы пациентов. Я старалась ни к чему не прислушиваться.
На следующее утро меня разбудил приступ голода. Я съела яйца, сваренные всмятку, и тост. Пришел доктор Стивенс, померил пульс, послушал сердце и посмотрел глаза.
– Вы быстро поправляетесь, – заметил он, – остался день или немного больше.
Мне принесли хороший завтрак, я открыла Тришины конфеты и съела две из них. Другие отдала медсестрам. Санитар принес мне разные журналы, и около часа я читала. Поздно вечером пришла Триша с кучей школьных новостей и описала, что произошло дома.
– Был ужас, когда я сказала Агнессе, что ты идешь на поправку, но она почти не слушала. Она говорила о тебе, как о мертвой, как об одном из своих воспоминаний. Но, по крайней мере, она сделала макияж, сняла траур и начала играть новые роли.
– Я хочу попытаться закончить школу, – сказала я. – Это очень важно.
Триша кивнула и рассказала о человеке, заменившем Михаэля.
– Он очень тонкий и носит очки, потому что не видит дальше своего носа, девушки рассказывали, что он очень неестественен. Выйдя из школы, они передразнивают его: «И раз, и два… И раз, и два…»
Я рассмеялась.
– Весьма отличается от Михаэля Саттона, не правда ли? – спросила я.
– Он обаятелен. Но я бы предпочла заниматься танцами, чем ходить к нему. Чуть не забыла, – Триша достала из кармана пальто письмо, – оно пришло вчера, и я успела его взять прежде, чем заметила Агнесса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89