Разодрав ветхую одежду, кожу, ударив по кости, скамейка отскочила, упала на край очага, а потом скатилась на пол.— Вот тебе за «могущественного человека», падаль! — заорал Антиной.Он попал в плечо, это не опасно, думал Возвратившийся домой. А мог попасть в затылок. Я бы рухнул ничком. Жалкое это было бы зрелище.— Антиной! — громко крикнул Телемах и встал. Убивать их вовсе незачем, думал Высадившийся на берег.— Антиной, это ты зря, — спокойно сказал Амфином.Убивать их нет никакой необходимости, многие из них вовсе не дурные люди, их можно вразумить, думал Медленно бредущий к двери.— Поделом ему, — заявил Меланфий, пытаясь рассмеяться, но тревога вдруг сменилась в нем жутким страхом. Он пытался скрыть его, плюнув вслед нищему.Многие из них просто хорошие люди, они ничего не говорят, думал Вступивший в игру.А муха наблюдала за всеми множеством своих глаз. Она опять опустилась вниз и стала кружить над Эвримахом.Стоявшая у входных дверей Меланфо вообразила, будто он машет ей, она вошла в прихожую и приблизилась к порогу. Он нравится мне больше всех остальных, подумала она, изо всех сил втянув живот, чтобы не оскорблять Эвримаха зрелищем своей беременности. Он всегда был ко мне добрее всех, думала она. Но ей не удалось встретиться с ним взглядом, он вовсе не ей махал — он отмахивался от мухи. А прямо перед ней стоял нищий — их разделял порог. Кто-то чем-то бросил в него, выражение его лица напугало рабыню.— Нечего путаться тут у людей под ногами, попрошайка несчастный, — сказала она.Но ей стало жутко от его взгляда, а рот его кривила безобразная улыбка.— Нечего путаться тут у меня под ногами, вонючий подбирала, — сказала она, но не осмелилась еще раз взглянуть ему в лицо.Муха ужалила Эвримаха в лоб. Он тоже запустил бы в нищего своей скамеечкой для ног, но в дверях стояла девчонка. И что ей тут понадобилось, подумал он. И чего она торчит тут всем напоказ!Он знаком велел ей идти прочь.А нищий, не обращая на них внимания, снова сел на пороге. * * * Эвмей видел лицо Телемаха. Сейчас он закричит, подумал он. Но Сын уставился в стол. Челюсти его ходили ходуном: он пережевывал жилистую плоть — Гнев. Сжатые в кулаки руки лежали на столе. Они стискивали твердое вещество — Боль. Он повзрослел, он научился владеть собой, подумал Эвмей. За спиной Сына в дверях, ведущих во внутренние покои, стояла Эвриклея — ладони ее были сложены вместе, а подслеповатые глаза глядели зорким, высматривающим взглядом. Она разъединила руки, поднесла их к своим худым плечам. Пройдя мимо Телемаха, Эвмей приблизился к старухе.— Госпожа хочет говорить с тобой, Эвмей. * * * Пенелопа услышала, как упал и покатился по полу какой-то тяжелый предмет, и почти одновременно — два-три запальчивых возгласа. Она высунулась как могла дальше в окно. Брюхатая дочь Долиона пересекла двор, остановилась, заулыбалась кому-то в прихожей или в зале, а потом исчезла под плоской крышей мегарона.— Антиной почему-то разозлился и бросил скамейкой для ног в нищего пришельца, — объяснил Эвмей. — Говорит, что не любит бродяг.— А при чем здесь Меланфо?— Как видно, она тоже не любит бродяг, — сказал Эвмей с мягкой улыбкой.— Что это за человек, Эвмей?— Не могу сказать, Мадам.— У него такой вид, Ваша милость, словно ему есть что порассказать, — вставила Эвриклея.— Откуда он?— Говорит, что с Крита, — сказал Эвмей, — Да и почему бы ему не быть с Крита? Говорит, что встречал Долгоотсутствующего, того, кто, мы надеемся, скоро вернется, того, кого, может быть, мы скоро будем звать Возвращающимся, даже Возвратившимся, — почем мне знать?Она повернулась к ним спиной. Рабыня с большим животом возвратилась к Зевсову алтарю.— Высокочтимого Отсутствующего, того, кого, быть может, мы скоро будем звать Высокочтимым Присутствующим, он встречал уже давно, — сказал Эвмей. — А может, вовсе не так давно. На этот счет он говорит как-то невнятно, не высказывается напрямик.— Много их тут приходит, — сказала Пенелопа. — Наговорят с три короба, а на деле ничего. Мыльный пузырь.— Очень уж он с виду интересный, — упорствовала Эвриклея, сложив ладони вместе, чтобы унять старческую дрожь в руках. — Сразу скажешь: человек долго странствовал и немало людей повидал. Я думаю, Вашей милости понравится его голос. Он спокойно так говорит.У дочери Долиона лицо было такое, точно ей только что задали трепку.— Ну что ж, приведите его ко мне, чтобы я могла на него посмотреть, — сказала Пенелопа.Она только теперь заметила, что Эвмей сегодня напялил на свои грязные ноги сандалии — новые, темно-желтые. Они застучали вниз по лестнице из Женских покоев, старик торопился. Внизу запел Фемий. Серая кошка, охотница за мышами, все еще бродила по двору — а ведь Пенелопа сказала, что не желает ее больше видеть. Дочь Долиона сидела на скамье у ворот в наружный двор, и кошка терлась о ее смуглые ноги.Пенелопа поднесла белую руку к еще не набеленному лбу.— Видно, быть грозе, — дружелюбно сказала она Эвриклее. — Что-то у меня нынче голова тяжелая.Внизу зашумели громче, кто-то несколько раз подряд оглушительно чихнул.— И я думаю, быть грозе, — сказала старуха. — Все тело ноет, похоже, осенняя ломота началась.Сандалии Эвмея застучали вверх по лестнице, шел он уже не так торопливо — и вот он стоит в дверях, распространяя запах свиной закуты. Пенелопа обернулась к нему.— Ну, где же он?— Он приветствует и благодарит Вашу милость, но просит подождать до вечера. Говорит, ему выпало то же бремя, что и Долгоотсутствующему. Тому, кто, быть может, скоро возвратится. Если ему будет позволено остаться, говорит он, вечером, когда все разойдутся, он многое расскажет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158