Это сильно повысило мои акции в глазах Курата. Рисунок в виде переплетающихся прямых линий и колец мне понравился. Уходя, я положил ложечку в карман. Однако, когда мы были уже у выхода, к нам подбежал официант:
– Простите, вы, кажется, по ошибке прихватили ложечку… Я медленно повернулся.
– А разве нельзя взять ее на память? – сказал я, вынимая из кармана и демонстративно показывая ему ложечку… Официант растерялся. Потом покраснел и замахал руками:
– Да-да, пожалуйста. – И, точно возвращая посетителю забытую вещь, удалился, приветливо улыбаясь.
Тут я заметил: приятеля моего – только что он был рядом со мной – точно ветром сдуло; он стоял метрах в семи и во все глаза смотрел на меня. Выйдя из ресторана, он тяжело вздохнул, как человек, собирающийся сделать нелегкое признание, и рассыпался в похвалах моему самообладанию:
– Ну ты силен!
Так мне впервые удалось, не прибегая к каким-то особым уловкам, потрясти Курата. Как сильно было восхищение Курата, я понял, когда на следующий же день он проделал подобный фокус в ресторане рядом с нашим университетом. Курата был так красноречив, что ему удалось получить от официантки еще и огромный столовый нож, не меньше кухонного. Это слишком весомое свидетельство ее расположения он не мог ни в карман спрятать, ни выбросить на обочину.
Во всяком случае, Курата оценил странную прелесть таких авантюр. Но самым важным событием должен был, пожалуй, стать мой поход в квартал за рекой. Во мне боролось два желания – вернувшись оттуда, сразу же чистосердечно рассказать обо всем Курата или же какое-то время держать его в неведении, но все вышло наоборот: именно я, встречаясь с Курата, всякий раз оказывался перед этой неразрешимой дилеммой… Вернувшись из-за реки, я, возможно, действительно испытаю разочарование, о котором говорил Комахико. Но как раз помня слова Комахико о «разочаровании», я ради этого «разочарования» и отправился туда. Но почему-то поход за реку не опустошил меня. Наоборот, так обогатил, что в течение нескольких дней после этого мне просто смешно было встречаться на улице с женщинами – меня от них с души воротило… Я же стремился совсем к другому. Я вожделел лишь некоего знака отличия. Мне представлялось, что получу невидимый постороннему глазу знак отличия, о котором буду знать лишь я один. Но если бы я его и получил, то обязательно выставил напоказ, и он бы болтался у меня где-то за спиной или ухом. Следуя курсом, указанным мне Фудзии, я все равно никогда не смогу с ним сравняться.
Так хочется посмотреть? – подмывало меня сказать Курата, сидевшему рядом со мной у самой сцены кабаре в Аса-куса. Но что действительно стоило сказать, я толком не знал… Как поступил бы в таком случае Фудзии? Стараясь повторить его голос, я мысленно вспоминал его взгляд, манеру жестикулировать. Но голосом Фудзии мне все равно не заговорить… Кончилось тем, что я, разозлившись на себя, сказал:
– Дрянь какая-то, пошли.
Я так настойчиво завлекал туда Курата, что тот, не поняв, почему я тяну его из зала, когда еще не успело начаться представление, разозлился.
– Мне хотелось посмотреть, – канючил он, безропотно тащась за мной… Утешая недовольного, не понимающего, что произошло, Курата, я даже воспрянул духом.
В общем, развлекаясь с Курата, я думал лишь о Фудзии. По мере того как Курата приобретал свой обычный вид, теряя сходство с теленком, мне начинало казаться, что благодаря одному этому я как-то внутренне сближаюсь с Комахико. Поэтому я изо всех сил старался не обращаться с Курата как с телком… Но иногда меня одолевал страх, что однажды он познакомится с Комахико, который жил в Киото. Вдруг это когда-то произойдет – во что превратятся тогда иллюзии, которыми я его пичкал все это время?
И мои страхи стали реальностью. Однажды утром меня разбудила служанка, я вышел в прихожую – там стояли Курата и Фудзии. Они совершенно случайно оказались в одной электричке. Фудзии приехал налегке, без всяких вещей, пиджака на нем не было – одна рубаха, – через плечо перекинут плащ.
– Надоело мне в Киото, вот и решил податься к вам, – сказал он.
Его появление было для меня полной неожиданностью, но я обрадовался; хотя в своих туманных размышлениях о нашей встрече втроем я думал без всякого энтузиазма, теперь, наоборот, испытал несказанную радость. Создалась непринужденная атмосфера, казалось, что мы трое – старые закадычные друзья.
Действительно странно: Курата, такой замкнутый, никогда не позволяющий себе заговорить с человеком, которого видит впервые, держался так, будто уже давным-давно знаком с Фудзии.
Мы оживленно болтали. Оттого что наконец появился настоящий Фудзии, я сразу же отошел для Курата на второй план. И мне пришлось изо всех сил потрудиться, чтобы не потерять расположение Фудзии и в то же время сохранить у Курата тот облик Комахико, который запечатлен у меня самого. И Фудзии, чтобы не потерять сразу обоих приятелей, вынужден был болтать без умолку… Точно сговорившись, мы стали наперебой пускать друг другу пыль в глаза. Чтобы не дать Курата вырваться вперед, я предложил отправиться за реку.
Мой план, рассчитанный на то, чтобы заставить Курата отступить, провалился. Он побледнел, но после минуты колебания все-таки согласился… Подумав, я понял, что он поступил не так уж глупо. С пылом, с каким действуют на пожаре, нередко попусту растрачивая силы, он без всякого труда преодолел труднопреодолимое. И я остался без козырей. Честно говоря, отправляться туда у меня не было никакого желания. Наконец мы добрались до места и разбрелись в разные стороны – каждый из нас должен был действовать на свой страх и риск, – и не успел я оглянуться, как меня схватил бандитского вида полицейский агент в штатском.
1 2 3 4 5 6 7 8 9