.. Но я тебя и так не брошу, ты не сомневайся… Опять же: комната… Может быть, попробуем, Надюша? Живут же люди… — Ксан Ксаныч оглянулся на дверь. — Еще не поздно, Надюша, как ты скажешь — так и будет. Решай, а то девочкам в коридоре холодно…Надю до слез тронуло, что даже в такую минуту добрый Ксан Ксаныч подумал о других.— А может, ты бы решил? — попыталась она переложить ответственность за будущее на своего жениха.Ксан Ксаныч строго покачал головой.—Нет, — с неожиданной твердостью сказал он, — ты должна решать: в семейной жизни женщина — председатель… Ну, Надюша?Надя отвернулась к слепому темному окну. Тишина затопила комнату. На нижнем складе коротко вскрикнул паровоз и тут же замолк. Лишь ходики, отремонтированные Ксан Ксанычем, громко и беспечно стучали на стене.Сразу постаревший и вроде даже ставший меньше ростом, Ксан Ксаныч побрел к двери, забыто держа сковородку в вытянутой руке. '— Ксан Ксаныч, прости, что опозорила перед людьми, — тихо сказала Надя ему в спину. — Я и сама не знала, что так получится…— Ничего, Надюша, как-нибудь переживу, — отозвался, не оборачиваясь, Ксан Ксаныч.У порога он остановился, в остатний раз обежал глазами комнату, прощаясь со всей своей несостоявшейся семейной жизнью.— Не отстают? — совсем некстати спросил Ксан Ксаныч, покосившись на ходики. — А табуретку, Надюша, возьми себе… На память… Понадобится — я еще сделаю.Ксан Ксаныч скованно взмахнул рукой в сторону знаменитой своей табуретки с дырочкой, заметил сковородку в руке и сунул ее на угол плиты.— Интересно, кому теперь наша комната достанется? — вслух подумал он напоследок и вышел, тихонько, прикрыв за собой дверь.Вбежали озябшие девчата, окружили Надю.— Вот всегда она так! — возмутилась Катя. — Целый год тянула — и нате… Как подруга подруге: и на что ты, Надька, со своими данными надеешься?— Ведь теперь тебе мужика не найти! — подхватила девица с серьгами.— Ну, один-то мужик всегда со мной…Надя невесело усмехнулась и кивнула на топор, стоящий в углу возле печки.По тихой ночной улице поселка шла поредевшая ватага во главе с Филей. Длинномер сорвал с крыши сосульку и бросил ее в раскрытую форточку чуркинского дома. А Мерзлявый схватил с крыльца забытые детские саночки и швырнул их в колодец.Филя досадливо поморщился и с тоской подумал: «И чего бы такое сотворить?»Они подошли к Камчатке и заметили в укромной тени парочку.— Шуганем? — предложил Мерзлявый. Длинномер рванулся было к завалинке, узнал Илью, поспешно ретировался и сказал умудренно:— Не стоит…И Филя разглядел, кто сидит на Камчатке.— Так держать! — приказал он ватаге, махнул рукой вдоль улицы, а сам решительно шагнул к завалинке.Он вплотную подошел к Илье и Тосе, всмотрелся в их счастливые и отрешенные лица, ненужно спросил:— Сидите?Илья недовольно снял руку с Тосиного плеча.— Сидим! — храбро отозвалась Тося.— Ну и как оно? Не скучаете? — заинтересованно спросил Филя тоном исследователя, столкнувшегося с новым и непонятным ему явлением природы.— Ничего, — ответил Илья. — Терпеть можно!— Значит, привел-таки на Камчатку?Тося отодвинулась от Ильи и выжидательно посмотрела на него.— Это она меня привела, — признался Илья.Тося наклонила голову, подтверждая, что так оно, в сущности, все и было, и снова придвинулась к Илье.— Э-эх, жалко мне вас! — философски сказал Филя. — И на что вы лучшие годы тратите!.. Курнуть не найдется?Илья протянул Филе пачку папирос и захлопал себя по карманам в поисках спичек.— Огонек имеется… — с достоинством сказал Филя и щелкнул зажигалкой.Он прикурил и не сразу потушил зажигалку, с почтительным любопытством разглядывая Тосю, разлучившую его с Ильей. Филя никак не мог понять, чем же в конце-то концов эта невзрачная девчонка приворожила к себе такого бравого парня, как Илья. А Филю, при всей его беспечности, всегда почему-то задевало, когда он сталкивался с чем-нибудь в жизни, чего не понимал. В такие минуты он начинал вдруг чувствовать себя дураком, а в дураках Филя ходить не любил, считая себя не хуже тех, кто все понимает. Он скорее готов был прослыть подлецом и хулиганом, лишь бы не заделаться дураком.Так и не докопавшись и на этот раз до коренной Тосиной тайны, Филя щелкнул зажигалкой, и темнота отобрала у него счастливую парочку.— Ну-ну, так держать… — машинально пробормотал Филя, яснее, чем когда-либо раньше, чувствуя, что есть в жизни что-то недоступное ему, и неохотно отошел от Камчатки.Пока Филя проводил исследовательскую свою работу, ватага его совсем разбрелась. На улице остался лишь Филин «актив»: Длинномер и Мерзлявый. Они лепили снежки из последнего грязного снега и пытались сшибить фонарь.— Лучшие люди женятся, а на вас и погибели нету! — осудил приятелей Филя.По улице пробежала бездомная дворняга — из тех, что вечно шныряют возле помоек. Срывая на ней злость за все свои неудачи, Филя затопал ногами, заулюлюкал. Дворняга поджала хвост и умчалась во тьму. Филя смущенно кашлянул и покосился на свой «актив».Длинномера уже нигде не было видно, а Мерзлявый — жалкий и в пыжиковой шапке — все еще кидал снежками в фонарь.— Эх ты, мазила! — сказал Филя.Он слепил из мокрого снега литой снежок, тщательно прицелился в фонарь, боясь опозориться перед последним и самым верным своим соратником, и с силой швырнул ледышку. Лампочка звякнула в вышине, вокруг сразу потемнело, будто ночь надвинулась на Филю, осколки стекла посыпались на землю.— Вот так и держать! — горделиво распорядился Филя, радуясь первой сегодняшней удаче.В свете соседнего фонаря мелькнула длинная фигура коменданта, спешащего к месту происшествия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87