Из твоих слов я поняла, что родители не стали бы очень убиваться, если бы Эми удалось задуманное.
Диану покоробила жестокая прямота Стефани, но возражать она не стала.
— Они никогда не любили Эми. Для меня так и осталось загадкой, зачем им понадобилось удочерять ее.
— А ты когда-нибудь спрашивала их?
— Нет.
Ее с детства приучили к мысли, что действия и слова родителей не подлежат обсуждению. Как и полагается воспитанным девочкам, Диана верила в то, что ей говорили, и не сомневалась, что родители всегда поступали правильно. Но очень часто Эми засыпала в слезах, и не раз Диана приводила к себе в комнату плачущую сестру, чтобы ее успокоить. В представлении Дианы родители имели причины относиться к Эми с холодным равнодушием и ругали ее для ее же пользы. Их нежелание прощать она объясняла стремлением дать Эми заслуженный урок.
— А тебе не кажется, что пришло время задать им этот вопрос?
— Не знаю, будет ли сейчас от этого польза, — не задумываясь, ответила Диана. Такой ответ сначала укоренили в сознании восприимчивого ребенка, теперь она, уже взрослый человек, тянулась к нему, как к спасительному кругу, движимая инстинктивным желанием любой ценой сохранить мир и согласие или пусть даже хотя бы видимость этого.
— Ты не ответила на мой вопрос. Разве Эми не имеет права знать, зачем ее удочерили?
— Наверное, ты права. Я выберу подходящий момент и обязательно…
— А к чему откладывать? Момент, по-моему, подходящий.
Диана не нашлась что ответить. И в этом Стефани оказалась права. Если не сделать это сейчас, когда в ней горел огонь возмущения, то в другой раз она вряд ли на подобное решится.
— Ты сможешь побыть немного с Эми?
Диана подошла к кровати и взяла сестру за руку.
Она искала место на ее лице без синяков и ссадин, куда бы можно было поцеловать, наконец выбрала лоб, пострадавший меньше всего, и шепнула:
— Пожелай мне удачи.
— Позвонить, когда она очнется? — спросила Стефани.
Диана задумалась. Предстоял непростой разговор с матерью, и было бы лучше, если бы их не прерывали.
— Звони, только если ей станет хуже.
Возможно, она не сможет обо всем рассказать Эми, но сама, по крайней мере, узнает правду.
7
Диана подъехала к дому родителей и остановилась у ворот. Взяв пульт дистанционного управления, она нажала кнопку и стала наблюдать за медленно расходившимися в стороны металлическими створками. В раннем детстве она воспринимала почти трехметровый забор как нечто вполне естественное, но с возрастом стала задумываться, зачем требовались такие повышенные меры предосторожности. И только после того как она некоторое время прожила вне родительского дома и смогла взглянуть на свою семью как бы со стороны, ей стали понятны некоторые особенности их жизни.
Атмосфера благополучия и процветания не появляется сама по себе: она либо является отражением реального успеха, либо создается искусственно. Старинный род Винчестеров сохранил престиж и высокое положение в обществе, хотя и не имел былого могущества, и состояние его, прежде огромное, значительно уменьшилось.
Когда Эйлин согласилась войти в семью с таким громким именем, она была не настолько ослеплена любовью, чтобы ожидать от второго мужа немедленного и головокружительного взлета, поэтому не собиралась целиком доверять ему свое будущее, напротив, она решила стимулировать этот процесс, направляя на это все усилия. Чтобы добиться желаемого результата, Эйлин методично и расчетливо принялась создавать видимость солидности и значимости. Самым важным, по ее мнению, было поселиться в «подходящем» районе и выбрать для этого не обычный дом, а такой, какой соответствовал бы тому высокому статусу, который она надеялась со временем обрести. Для нее не играло роли, что пришлось израсходовать изрядную часть своих средств, пока доход Карла вырос достаточно, чтобы покрывать основную часть расходов на содержание роскошного особняка. Во всем и всегда Эйлин Винчестер руководствовалась принципом: цель оправдывает средства. Никакие преграды не могли ее остановить, и горе тому, кто оказывался на ее пути.
Диана решила не подъезжать к парадному входу, а объехала дом и вошла через кухню. Экономка Хелен чистила у раковины морковь. Эта женщина жила в семье, сколько Диана себя помнила. Хелен подняла голову и приветливо улыбнулась.
— Ваша мама терпеть не может, когда вы так проходите в дом, — сказала она, вытирая руки о фартук.
— Она дома? — поинтересовалась Диана, не склонная в данный момент к разговору.
Приезжая в дом, она не упускала случая поболтать с Хелен. Ей доставляло удовольствие слушать ее забавные и добрые рассказы о своих внуках, такие непохожие на желчные высказывания матери и ее язвительный пересказ нескончаемых светских сплетен. Но в этот день Диана не могла позволить себе расслабиться.
Хелен повесила полотенце на стул и внимательно взглянула на Диану, ее улыбка постепенно угасла.
— Минут пятнадцать назад я относила ей в кабинет чай. Она занималась с какими-то бумагами. Думаю, она и сейчас там.
— А отец?
— Уехал около часа назад.
— Черт! — невольно вырвалось у Дианы. Она решилась на такой болезненный разговор, но говорить дважды на эту тему было бы слишком. — Мне нужно видеть их обоих, — раздраженно добавила она.
— А у вас все в порядке? — почувствовала ее настроение Хелен.
— Да… То есть нет. — К чему было скрывать очевидное?
— Могу я чем-нибудь помочь?
С детских лет Диане внушали, что любые проблемы, особенно касающиеся семьи, следовало решать; не привлекая внимания посторонних. Чувства и переживания было положено прятать поглубже, а плакать разрешалось только в одиночестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92