Несообразный перерыв в привычном течении ее дней создавал неудобства, но зато избавлял от необходимости заглядывать в будущее. И эта минута безмятежности на каменных плитах под тентом в этом милом ресторанчике, и собеседник, человек удивительных качеств и проницательности, еще больше располагали к тому, чтобы успешно гнать от себя серьезные мысли.Откинувшись на спинку стула, мистер Невилл следил за выражением ее лица.— Посмотрим, — тихо сказал он. — Посмотрим, смогу ли я представить себе вашу жизнь. Живете вы в Лондоне. Достаточно обеспечены. Посещаете коктейли, ужины и издательские приемы, хотя вам от них мало счастья. Вас всегда рады видеть, однако настоящих надежных друзей у вас нет. Домой вы возвращаетесь одна. Домом своим вы очень дорожите. У вас были любовники, но у любой из ваших знакомых их было вдвое, если не втрое, больше; приятельницы считают, что в вашей жизни вообще нет мужчин, и довольно-таки нарочито опекают. Вы это видите. И все же, Эдит, у вас есть своя тайная жизнь. На вид вы — сама добродетель, но вы не такая, какой кажетесь.Эдит окаменела.Мистер Невилл аккуратно стряхнул пепел в пепельницу.— Вы, естественно, скажете, что все это не мое дело. Я отвечу вам: действительно, меня это не касается. Так же, как мои личные утехи не должны касаться вас. И это правило будет неукоснительно соблюдаться, к каким бы соглашениям мы с вами ни пришли.— К соглашениям? — повторила Эдит.Мистер Невилл выпрямился и положил руки на столик. Он словно вдруг помолодел и расстался со своей обычной невозмутимостью. Его было нетрудно принять за состоятельного мужчину пятидесяти с лишним лет, разборчивого во вкусах, осторожного, неторопливого, привлекательного, хотя и несколько бледного, такого, кто весьма заботится о своем образе жизни и в ком склонности способны перерасти в какие-нибудь безвредные увлечения вроде собирания гравюр, исполненных сухой иглой, или составления своего родословного древа. У такого мужчины обязательно должна быть хорошая библиотека, однако другие комнаты его дома почему-то трудно себе представить.— Я думаю, Эдит, вам нужно выйти за меня замуж, — сказал он.Она уставилась на него, не веря своим ушам.— Позвольте объяснить, — поспешил он добавить, полностью восстановив самообладание. — Я не юный романтик. На самом деле я чудовищно разборчив. У меня небольшое поместье и очень красивый особняк в готическом стиле периода Регентства 1810 — 1820 гг., когда принц Гeopr, будущий король Гeopr IV, был регентом при потерявшем рассудок отце, короле Гeopre III.

, просто великолепный образчик архитектуры. К тому же я собрал довольно известную коллекцию блюд famille rose Розового фарфора (фр.).

. Уверен, вы любите красивые вещи.— Ошибаетесь, — холодно возразила она. — Я вообще не люблю вещи .— У меня много дел за границей, — продолжал он, не обращая внимания на ее слова. — Мне нравится принимать гостей. Я часто бываю в разъездах, но не люблю возвращаться туда, где меня встречает всего лишь супружеская пара, сторожившая дом, пока меня не было. Вы идеально впишетесь в это окружение.Воцарилось гнетущее молчание. Эдит не сводила глаз со счета — бумажный листок трепыхался, придавленный пепельницей. Наконец она произнесла дрогнувшим голосом:— В вашем изложении это похоже на должностные инструкции. А я ведь не просила принять меня на работу.— Но, Эдит, что вам еще остается? Вы тоже хотите вернуться в пустой дом?Она молча покачала головой.— Понимаете, — продолжал он, — я не могу допустить повторения скандала, жена своим бегством выставила меня на посмешище. Я думал, что сумею выдержать это с достоинством, но достоинство не помогает. Скорее, напротив. Все, похоже, только и ждут, чтобы ты сломался. Однако все это в прошлом. Мне нужна жена, и такая, на которую я смогу положиться. Мне нелегко это говорить.— А мне нелегко слушать.— Я делаю так, чтобы вам было легче. Я наблюдал, как вы пытаетесь поддерживать разговор с этими женщинами. Вы одинокая душа. Без себялюбия, к которому я вас так настойчиво призываю, вы никогда не усвоите правил игры, а если усвоите, то слишком поздно, и это вас ожесточит. Когда вы думаете, что одиноки, у вас печаль палице. Так или иначе, вас ждет жизнь изгнанницы.— Но почему вы решили, что у меня все так безнадежно?— Вы настоящая дама, Эдит, а они в наше время, как вам нетрудно было заметить, не в моде. Став моей женой, вы во всем преуспеете. Незамужняя, боюсь, скоро останетесь при собственном интересе.Она грустно на него посмотрела.— И что же я буду делать в вашем красивом особняке, когда вы в разъездах? — спросила она, а про себя добавила: и тогда, когда дома.— То же самое, что всегда, только лучше. Сможете писать, если захотите. Больше того, вы, возможно, напишете книги гораздо лучше тех, какие когда-либо надеялись написать. Эдит Невилл — чем не имя для романистки? Вы нуждаетесь в общественном положении — у вас оно будет. Вы обретете уверенность в себе, умудренность. Вы будете достойной хозяйкой дома, и это принесет вам удовлетворение. Вы не из тех женщин, которых боятся мужчины, не из истеричек, что ведут себя так, словно все только о них и говорят или их домогаются. Эти любят расписывать свои победы и похождения и считают, будто могут позволить себе все, что угодно, поскольку принимают в доме знакомых и с грехом пополам ладят с мужьями.— Женщины тоже боятся таких особ, — пробормотала Эдит.— Нет, — возразил он. — Большинство женщин сами относятся к их числу.Она подняла глаза:— Но мне казалось, что мужчины предпочитают женщин такого типа. Мне казалось, что мужчины презирают блага супружеского согласия, которые вы мне прописываете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52