Без происшествий? Штормило вроде бы? — поинтересовался Буравин.— Все в порядке. Нас этим не проймешь. Дизель работает как часы. Рейс как рейс, с одной только особенностью, — отметил значительно Сан Саныч.— С какой особенностью?— Это был мой последний рейс, Виктор.— Саныч, как последний? Не можем мы без тебя! — удивился Буравин.— Стар я стал. Мышей уже совсем не ловлю, — вздохнул Сан Саныч.— Да брось, с чего это ты взял?— Все так! Вот и Лешку я не доглядел, — пригорюнился Сан Саныч.— Зря ты на себя наговариваешь. Нет в этом твоей вины.— Это как посмотреть. Не отпустил бы я его тогда с корабля, может, и не было бы этой аварии.— А я говорю, ты ни при чем. Это судьба. Да и как бы ты Лешу на его свадьбу не отпустил? Если бы он позже на берег сошел — еще бы больше торопился, и неизвестно, чем бы все закончилось.— Не знаю. Может, так, а может, и не так… Да и свою жизнь мне пора налаживать. Полвека, считай, в море. Ни дома, ни семьи.— Осесть решил? На берег потянуло?— Потянуло, Витя, — признался Сан Саныч, — И куража прежнего у меня уже нет. Так что я твердо решил — ухожу.Сан Саныч полез во внутренний карман, достал сложенный вчетверо листок бумаги, развернул его и положил перед Буравиным.— Вот мое заявление.— Значит, решил окончательно и бесповоротно? Не передумаешь?— Не передумаю. Окончательно, — со вздохом сказал Сан Саныч.— Ну что же, неволить тебя не могу. Поработал ты славно на своем веку, сказать нечего. Придется подписать.Буравин подписал заявление и отдал Сан Санычу.— Ну, спасибо за службу. А отдельное спасибо за то, что в свое время сделал из меня капитана. И за Бориса спасибо. Лучше него нельзя было старпома найти.— Да ладно тебе, Виктор. Сами ведь всего добились. А вот учениками вы и впрямь были самыми лучшими.— Нет, Сан Саныч, прямо говорю, я тебе многим в жизни обязан, если не всем.И они обменялись крепким мужским рукопожатием. * * * Баба Зина поднялась в комнату внучки и застала ее сидящей на кровати в глубокой задумчивости. С грустью глядя на Машу, бабушка покачала головой и окликнула ее:— Ну что ты, Машенька, все страдаешь?! Ну хватит. Пойдем лучше вниз: я поесть приготовила.— Спасибо, бабушка, — отозвалась Маша. — Знаешь, я подумала и поняла, что ты права. Не надо мне ухаживать за Алешей.— И правильно. Мне тоже так кажется.— Ведь если Катя и дальше будет ревновать Алешу, — продолжала Маша, — то может вообще отказаться выходить за него. А ему сейчас больше всего нужна ее поддержка.— Конечно, Машенька, — согласно закивала баба Зина. — Молодец, что так решила! А с работой теперь что? Останешься в больнице или уйдешь оттуда?— Зачем уходить? Мне нравится там работать. Мне просто запретили входить к Алеше в палату, а в остальном врачи мною довольны.Задумчиво глядя на внучку, Зинаида с сомнением спросила:— А получится ли у тебя? Тут ведь главное — не вид, а то, что в душе творится, Машенька!— Получится. Если у Алеши с Катей все в порядке будет, то, значит, я опять помогла. Помогла, потому что не мешала, — уверенно сказала Маша.— И то верно, — согласилась Зинаида.— А потом, может быть, Катя поймет, что была неправа и разрешит мне за Алешей ухаживать.— Ох, Маша, все тебе хочется в сказки верить, в чудеса. Не разрешит она, такие не меняются. Да и Алешу скоро выпишут, наверное, раз лечение не помогло. Смирись, внучка.Маша молчала, опустив голову. Ей не хотелось соглашаться с бабушкой, но что можно было возразить? Она через силу улыбнулась.— Опять ты права, бабушка. —Катя не изменится. Ну, значит, так тому и быть.— Пойдем тогда обедать, — живо отозвалась Зинаида.— Нет, спасибо, не хочу, — ответила Маша, вновь погружаясь в свои мысли.Баба Зина обняла и погладила Машу по голове. Но, увидев, что та погружена в свои мысли, поцеловала ее в лоб и вышла из комнаты. Маша даже не заметила ее ухода. * * * Полина сидела в комнате своего сына и бережно, словно боясь что-то испортить, перебирала его фотографии и детские рисунки, на каждом из которых было море. Волны, корабли и чайки, нарисованные детской рукой, выдавали заветную мечту. Полина вспомнила восторг в глазах Алеши, когда он смотрел на море. Неужели эта сбывшаяся, казалось, мечта разбита вдребезги?!В комнату вошел Борис и тихо сел рядом с женой. Не глядя на него, она сказала:— Я до сих пор не могу поверить, что наш сын больше никогда не будет ходить…— Мне тоже не верится… все это — как страшный сон.— Сон?! Да, все правильно… — встрепенулась Полина. — Ты знаешь, каждую ночь со дня аварии я вижу один и тот же сон.Полина всхлипнула, пытаясь сдержать слезы. Самойлов нежно обнял ее за плечи.— В этом сне Алешка вбегает в квартиру и кричит, что утопил телефон. Все точь-в-точь, как в тот день перед аварией. А потом он выходит в прихожую уже в костюме, чтобы поехать в ЗАГС. И вот он уже у двери, и я кричу ему вслед.Борис остановил Полину и продолжил:— Ты кричишь: «Не ходи туда!»— Ты слышал? — изумленно спросила Полина.— Да, прошлой ночью. Ты кричала, потом открыла глаза, но тут же опять уснула.— Потому что мне кажется, что я его остановлю. По крайней мере там, во сне. Но продолжения нет. Сон просто повторяется снова и снова.Слезы помешали ей говорить. Взглянув на Алешину фотографию в своих руках, она заплакала еще сильнее. Пытаясь преодолеть рыдания, она сказала умоляющим тоном:— Боря, нам нужно забирать Лешу домой, чем скорее мы сделаем это — тем будет лучше для него.— А ты уверена, что так будет лучше? В больнице все же квалифицированные работники, нянечки, — с сомнением заметил Самойлов.— Ничего. Здесь у него тоже будет нянечка. И поверь мне, самая лучшая.— Кто же? — удивился Самойлов.— Я, Боря. Лучшая сиделка для нашего сына — его мать, — уверенно ответила Полина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108