Соловей раскланялся и подумал:
- Даже те, кто живет, чтобы петь, должны жрать, чтобы петь.
Он снова защелкал, засвистал под аплодисменты. Жаль, гусеница этого
не слышала, потому что пусть небольшая доля в успехе соловья, безуслов-
но, принадлежала ей.
Верно говорят: "искусство требует жертв!" В смысле, хотите соловьино-
го пения - дайте гусениц!
Смерть Пушкина
Лет десять назад у нас на студии снимали кино о Пушкине, об Александ-
ре Сергеевиче, царство ему небесное. Тогда государство денег кидало ку-
чу, снимали с размахом, как говорится, не жалея картечи, не считая сол-
дат, да и съемочной группе трофеев перепадало. У меня до сих пор в гара-
же мортира стоит в отличном состоянии с ядрами. Если что, пару дней про-
держусь. А я был-то помощником оператора. Представляешь, у начальства
сколько золотых ядер осело. Сейчас в смету паршивая лошадь не влезет це-
ликом.
Ну так вот, в те добрые старые времена снимали, значит, про Александ-
ра Сергеевича, про то, как сразила его завидущая пуля Дантеса и, соот-
ветственно, закатилось солнце русской поэзии. На это широкоформатное
убийство государство отвалило денег немерено. По тем ценам хватило бы
перехоронить весь Союз советских писателей дважды.
Снимали эпизод у дома Пушкина, что на Мойке. Выходит артист на балкон
и говорит: "Пушкин помер!" А народ внизу дружно убивается, узнав об его
гибели. Повторяю, денег отвалили столько, что статистов набрали тьму,
вся набережная запружена. Будто не Пушкин, а Сталин помер. Тогда статис-
ту платили вроде бы пять рублей в день, а это денежки были! Тогда за
пять рублей вся страна с удовольствием бы прошла мимо гроба, не поинте-
ресовавшись, кто там! Тысячи под три было народу, плюс любопытные, их
гоняют, а они, естественно, просачиваются в кадр. А всех надо одеть под
девятнадцатый век. Не годится, чтобы народ, узнав о гибели Пушкина, уби-
вался в джинсах, в дубленочках. Ну, приодели. Цилиндры, накидки, меха,
кареты. Нет, красиво! Александру Сергеевичу его похороны точно бы понра-
вились.
О чем говорю? Снимается сцена, как люди с нетерпением ждут последних
известий: помер поэт или до сих пор нет? Кульминация. Он же не сразу бо-
гу душу отдал, а потрепал людям нервы. Туда - сюда, туда - сюда, душа
маялась. Снимал режиссер Игорь Станиславович. Талантливый, но когда
съемка - зверь. И укусить мог. Да! Одному актеру ухо левое откусил.
Правда, потом извинился, но когда съемка - береги уши! Вот он в мегафон
и гавкает: "Приготовились! Дубль 16402!" Он еще не договорил, народ хо-
ром как зарыдает! Когда Пушкин умер, по нему не так, думаю, убивались!
Что значит деньги, сразу сострадание просыпается!
Одна дама в соболях на асфальт гикнулась, ножками сучит, пена изо
рта, как из огнетушителя. То ли эпилепсия, то ли тянет на эпизодическую
роль, потому как с деньгами худо.
Режиссер орет: "Стоп! Стоп! Прекратить истерику! Ни копейки не запла-
чу! Вам же еще не сказали, что Пушкин умер! Вы надеетесь, что он жив!
Пока актер на балкон не выскочил, не сказал: "Пушкин умер!" - ни одна
сволочь не ревет! А вот когда рукой махну, слезами залейтесь!"
Народ мысль понял. Слезу скупую смахивают, но ручей берегут под кон-
чину.
Вроде все шло неплохо, но тут режиссер в камеру глянул и как заорет:
"Битюгов! Битюгов, твою мать!" Я думал, Александр Сергеевич в гробу пе-
ревернулся.
А Битюгов, он кто? Директор картины. Жуковатый тип, но спец. Мог все.
За ночь дворец построит, колонну танков пригонит, поле брани украсит те-
лами погибших. И себя не обидит. Уже в те годы у него дачка была, где
можно было снять все семь чудес света, включая бассейн с русалками во-
семнадцати лет без хвоста. Но режиссера побаивался: знал, сгоряча и ухо
откусит. Игорь Станиславович снова: "Битюгов!" Причем на Мойке акустика
дивная. Он орет: "Битюгов!" А эхо отвечает: "Твою мать!" Такой эффект
стереофонический.
Короче, Битюгов прискакал. Режиссер орет: "Глянь в объектив, вреди-
тель!" Тот сощурился до китайца, смотрит: "Хорошо выстроен кадр! Впечат-
ляющий!" Игорь Станиславович зубами лязгает, к уху примеривается: "Еще
как впечатляющий. В кадре смерти Пушкина в девятнадцатом веке напротив
японское консульство, "тойоты" стоят! Он что, в Японии умер?!"
Во, юмор! На Мойке-то напротив дома Пушкина открыли японское кон-
сульство. Японский флаг развевается, машины и, естественно, японцы в
кадре. На фоне карет, цилиндров и прочего русского средневековья! Глазе-
ют как туристы на старинную русскую забаву "Похороны Пушкина".
Режиссер вопит: "Битюгов! Японцев из кадра вон!" А с ним не поспо-
ришь, если уши дороги, и у тебя их всего два. Битюгов с ребятами к
японскому консульству рысью! Одна группа машины оттаскивает, вторая вор-
валась внутрь. Требует у консула сорвать японский флаг к чертовой мате-
ри, пока уши не откусили!
Консул японский пробует вежливо выяснить, что случилось, почему нужно
рвать добрососедские русско-японские отношения, позвольте позвоню в То-
кио, узнать, что произошло!
Битюгов слюной брызгает, уши трет: "Японцы не должны принимать учас-
тия в похоронах Пушкина! Вас тогда не было!" И дает команду сорвать
японский флаг на фиг!
Консул белеет: "Это вероломное нападение на Японию без объявления
войны! Курилы не отдаете, так еще на консульство нападаете! Вы за это
ответите перед мировым сообществом!"
А что такое для Битюгова мировое сообщество, когда режиссер вот-вот
ухо откусит!
Короче, заперли японцев в комнате, флаг сорвали, тойоты перетащили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142