Та ему отвечает.
Старость для него равносильна смерти. Поскольку, перестав функциони-
ровать как мужчина, он становится никем. Жизнь теряет смысл. Уныло смот-
рит на свои достопримечательности, как на доспехи, напоминающие о прош-
лых баталиях. А повесить на стену, увы, нельзя. Остается одно - умереть.
Надеюсь, вы понимаете, что бы он хотел видеть на своей могиле в виде па-
мятника.
"Альпинист"
Обветренный суровый мужчина. Близости с женщиной предпочитает бли-
зость с природой. Целиком отдается лазанью по горам, плаванию вокруг
света, прыжкам с парашюта. Это восхищает женщину в мужчине. А он держит-
ся от них подальше. Но по Фрейду вытекает обратное. Альпинист стремится
уйти от женщины в горы, потому что на самом деле его тянет к ней. Эти
мужественные люди в душе робкие как дети, им легче на лыжах дойти до Се-
верного полюса и обратно, чем подойти к женщине. Оттого и лезут по от-
весной скале, чтобы снять напряжение.
Как пользоваться ледорубом - он знает, как женской талией - нет.
Если в палатку на склоне горы подложить предварительно раздетую жен-
щину, которая овладеет им, не снимая штормовки, больше в горы он не пой-
дет. Из палатки его не выманишь и камнепадом.
Опытные женщины в поисках настоящего мужчины отправляются в горы, где
они еще водятся в отрогах горных хребтов и расщелинах. Но помните: эти
редкие особи пугливы и осторожны. Знают женские повадки. Стремглав, ло-
мая кусты, убегают при виде обнаженного женского тела.
Аппетит на свежем воздухе у них превосходный. Поэтому приманка - ку-
сок мяса, можно сырого.
Держитесь подветренной стороны. Запах духов чуют на расстоянии.
Только внезапное нападение и мертвая хватка позволит вам овладеть таким
экземпляром. Парашютиста лучше брать на лету.
Поверьте, такой добыче позавидует любая женщина.
"Отелло"
Одни женятся из-за любви, другие из ревности. Это наполняет жизнь
смыслом. Пока ревную, я живу. Отелло плевать, что она живет с ним. Лишь
бы не с другими. Перехватывает ее взгляды, требует объяснений по каждо-
му. Сличает отпечатки пальцев на ее теле со своими. И, боже упаси, не
совпасть!
Соседи за стеной все время слышат стоны, скрежет зубов, затруднен-
ность дыхания, после чего девичьи слезы. Впечатление, будто за стеной
каждую ночь кто-то теряет невинность. А на самом деле Отелло выясняет,
верна или не верна. Убедившись, что как и прежде верна, удовлетворенный
падает в постель, считая свои супружеские обязанности выполненными.
Супруге Отелло надо всегда иметь алиби. Где была? Когда? Кто подтвер-
дит. Хорошо иметь при себе фотографии и телефоны свидетелей. Высший кайф
для Отелло в извращении: унизить, избить, а потом до утра валяться в но-
гах, вымаливая прощение. Примирение приравнивается к половому акту, на
большее нету сил. Причем удовлетворены оба. Она тем, что отстал. Отелло
потому, что, слава Богу, она опять никому не досталась.
"Сержант"
В постели строг и подтянут. С ним хорошо слабой женщине, которая лю-
бит повиноваться. Все четко и по команде: "Налево! Направо! Равняйсь!
Целую! Кругом! Стоять! Вольно!"
Да, нет шарма, романтики, зато каждый день в одно время. И без выкру-
тасов! Правда, с годами команды становятся все короче.
Это тот редкий случай, когда чем выше звание, тем скромнее возможнос-
ти. Другими словами, генеральша во сне видит сержанта.
Соавторы
А. Ширвиндту
Этой истории почти двадцать лет.
Если сегодня перед Шурой не устоит ни одна уважающая себя женщина, то
тогда перед ним не мог устоять и ни один мужчина. Я в том числе.
Мы были немного знакомы, и вдруг во время гастролей Театра сатиры в
Ленинграде звонит Александр Анатольевич и говорит: "Приходи, есть разго-
вор!" Я обалдел. Звонок Ширвиндта уже делал меня знаменитым.
Я влетел в гостиницу "Октябрьская". Шура сидел в кресле с трубкой,
по-моему, в халате и сказал дословно следующее: "Хватит заниматься хер-
ней, пора писать пьесу!"
Сказано было доброжелательным тоном, но мне инстинктивно захотелось
щелкнуть каблуками, рявкнуть: "Служу Советскому Союзу!" и броситься пи-
сать пьесу. Раз сам Ширвиндт сказал: "Пора писать пьесу" - значит, ника-
ких сомнений в том, что я ее напишу, у меня не возникло.
Вдохновение, внушенное Шурой, распирало. Я вывел на бумаге магическое
слово "пьеса". И началось торжество искусства над разумом. Никогда в
жизни мне не писалось так легко.
Прелесть пьесы, в отличие от рассказа, в том, что она готова вместить
ваш жизненный опыт целиком. А двадцать лет назад опыт у меня еще был.
Вдохновение, помноженное на отсутствие мастерства - колоссальная движу-
щая сила. И, поверьте, никаких мук, одно творчество. Сто страниц было
позади, а я еще не поделился и пятой частью жизненного опыта.
С трудом оторвавшись от пьесы на 126 странице, я позвонил Шуре, ска-
зал: "Все готово, отправляю почтой".
Само собой - ценная бандероль, заказная, трижды завернутая, вся в
клее и сургуче. Не дай Бог пропадет! Ведь гениальное крадут в первую
очередь.
Через неделю пришел ответ от Шуры. В письме он мягко журил, предлагал
продолжить сотрудничество и просил, если можно, сократить наполовину.
Сам Ширвиндт просит сократить!
Я размахивал письмом перед друзьями с гордостью ворошиловского стрел-
ка, награжденного буденовской саблей.
И снова бессонные ночи. Измучившись, я с трудом ужал материал со 126
страниц до 140.
Позвонил Шуре, доложил, что окончательный вариант готов.
Он сказал: "Приезжай!"
Приехал в Москву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142