Бегите себе, раз билет есть. А то, знае-
те, некоторые зайцем норовят! За государственный счет! Счастливого пути!
В купе ехали бабушка с внучкой и двое мужчин. Бабушка начала кормить
девочку с ложечки, приговаривая:
- Это за маму! Это за папу! Это за того дядю, который бежит к своей
бабушке!
Мужчины при этом чокались и повторяли: "За папу! За маму! За того му-
жика! "
Проводница пошла разносить чай. Проходя мимо окна, за которым маячил
пассажир, она спросила:
- Чай пить будем?
Тот замотал головой.
- Ну как хотите! Мое дело предложить! - обиделась проводница.
Пассажиры начали укладываться спать. Четыре женщины долго метались по
вагону, менялись местами с соседями, чтобы оказаться в одном купе без
мужчин. После долгой торговли удалось выменять девичье купе целиком.
Счастливые, женщины лениво переодевались ко сну, и тут дама в красном
халате заметила в окне бегущего мужчину с чемоданом.
- Девочки! Он все видел! - Она возмущенно рванула занавеску, и та,
естественно, упала с металлическим штырем на стол. Женщины завизжали,
пряча свои прелести кто куда.
Наконец занавеску приладили, в темноте долго говорили о том, какие
наглые пошли мужики и где их взять. Расслабленные воспоминаниями, задре-
мали. И тут дама в спортивном костюме вскочила:
- Девочки, послушайте, что он делает? Ухает, как паровоз!
- Да это паровоз и есть! - сказала женщина с нижней полки.
- Не надо! Паровоз делает так: "У-у-у...", а этот: "ух-ух!". Мне сны
нехорошие приснятся! - Дама в красном халате постучала в стекло:
- Можно потише?! Вы здесь не один.
...Человек бежал. Может, открылось второе дыхание, но бежал он с ка-
ким-то сияющим глазом. И внезапно запел: "По долинам и по взгорьям..."
Старичок в панаме, читавший газету и близоруко водивший носом по
строчкам, прислушался и сказал:
- Запел! Точно сумасшедший! Из больницы сбежал!
- Не из какой не из больницы, - мужчина в пижаме зевнул. - Автостоп
называется! Люди бегут автостопом. Так всю страну можно обежать. Дешево,
удобно и чувствуешь себя человеком, потому что ни от кого не зависишь.
Бежишь по свежему воздуху, а тут духота и обязательно кто-то храпеть бу-
дет! Обязательно!
Проводница шестого вагона сидела в купе и шумно пила чай, поглядывая
в окно. Там в свете редких фонарей мелькал человек с чемоданом. Под мыш-
кой, откуда ни возьмись, у него появился транспарант: "Добро пожаловать
в г. Калинин!"
И тут проводчица не выдержала. Чуть не вывалившись в окно, она заора-
ла:
- Издеваетесь?! Ни днем ни ночью нет покоя! В глазах рябите! Убирай-
тесь отсюдова!
Пассажир странно улыбнулся, дал гудок и рванулся вперед.
Навстречу ему на всех парах из Москвы несся и непрерывно гудел груз-
ный мужчина с чемоданом в правой руке и с женой в левой.
Тюбик с ультрамарином
Первый стакан пива Бурчихин выпил грамотно, в четыре глотка. Налил из
бутылки второй стакан, посмотрел, как шевелится пена, поднес ко рту. Дал
лопающимся пузырикам пощекотать губу и с вожделением отдался покалываю-
щей холодком влаге. После вчерашнего пиво действовало как живая вода.
Бурчихин блаженно зажмурился, маленькими глотками растягивая удо-
вольствие... и тут почувствовал на себе чей-то взгляд. "Вот гадина!" -
подумал Витя, кое-как допил пиво, звучно поставил стакан на замызганный
стол и оглянулся. Через два столика от него сидел тощий тип в синем сви-
тере, длинный шарф был намотан вокруг несуществующей шеи, в руках трехц-
ветная авторучка. Тип бросал на Бурчихина цепкие взгляды, будто сверяя
его с чем-то, и водил авторучкой по бумаге.
- Опись имущества, что ли?! - хрипло сказал Бурчихин, сплюнул и пошел
на тощего.
Тот улыбнулся, продолжая чиркать на бумаге.
Бурчихин тяжело подошел и взглянул на лист. Там была нарисована род-
ная улица Кузьмина, а на ней... Бурчихин! Дома были зеленые, Витя - фио-
летовый! Но самое страшное, - Бурчихин был вроде и не Бурчихин!
Нарисованный Бурчихин отличался от оригинала чистым выбритым лицом,
веселыми глазами, доброй улыбкой. Держался он неестественно прямо, с вы-
зывающей гордостью! Витину фигуру облегал прекрасно сшитый костюм. На
лацкане краснел значок какого-то института. На ногах красные туфли, а на
шее такой же галстук. Словом, - пижон!
Большего оскорбления Бурчихин не помнил, хоть вспомнить было что.
- Так! - хрипло сказал Витя, поправив ворот мятой рубахи. - Мазюкаем?
А кто тебе позволил над людьми надругиваться?! Не умеешь рисовать, - си-
ди, пиво пей! Кто вот это, ну кто, кто? Разве я?! Да еще в галстуке!
Тьфу!
- Это вы, - улыбнулся художник. - Конечно, вы. Только я позволил себе
представить, каким бы вы могли быть! Ведь как художник я имею право на
вымысел?
Бурчихин задумался, уставившись на бумагу.
- Как художник имеешь. А из кармана что торчит?
- Да это же платочек!
- Скажешь тоже, платочек! - Витя высморкался. - А глаза зачем такие
вымыслил? Причесал волосы, главное. Вот подбородок у тебя хорошо полу-
чился, узнаю. - Бурчихин, вздохнув, положил тяжелую руку тощему на пле-
чо. - Слушай, друг, а может, ты прав? Я тебе ничего плохого не сделал.
Зачем бы тебе это выдумывать? Верно? А меня побрить, вымыть, переодеть -
буду как на картинке! Запросто!
Бурчихин посмотрел в свои ясные фиолетовые глаза, попробовал улыб-
нуться нарисованной улыбкой и почувствовал боль в скуле от потревоженной
царапины.
- Будешь?
Витя протянул разломанную пополам пачку "Беломора".
Художник взял папиросу. Закурили.
- А это что? - спросил Бурчихин, осторожно дотронувшись до нарисован-
ной черточки на щеке, и присел к столу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142