"А где игрушки? Витька говорил, у
вас игрушки здоровские!"
Посол улыбнулся и распахнул дверь в соседнюю комнату. Да, игрушки бы-
ли, действительно, здоровские! Полкомнаты занимала настоящая железная
дорога. Поезда, вагончики, светофоры! Кто-то что-то включил, и красный
паровозик, присвистнув, припустил по узким рельсам. При виде этого чуда
Сигаев едва не протрезвел.
А в это время иностранные девочки показывали нарядных, словно живых
кукол. Женская половина хора замерла в восхищении, и только староста Му-
ханова, не растерявшись, очень к месту сказала: "А по запасам железной
руды мы превосходим всю Европу, вместе взятую, между прочим!" И тут
Кравцова не выдержала: пойдя на поводу у материнского инстинкта, она
взяла куколку и сжала ее так, что та пискнула что-то похожее на "мама"!
Судя по вытарашенным глазам австро-венгров, до этого дня кукла молчала.
Сигаев выхватил из груды игрушек почти настоящий пистолет и с аппети-
том прицелился в Муханову. Черноглазый мальчик знаками объяснил, что
пистолет можно забрать насовсем. Муханова, презрительно усмехнувшись,
сказала: "Вот уж незачем. У нас в стране у всех есть пистолеты!"
- А железная дорога у вас есть? - спросил черноглазый через перевод-
чицу.
- Железная дорога? - Муханова на секунду задумалась, и, словно отве-
чая по английскому текст "Моя семья", протарахтела:
- У меня есть железная дорога. У меня есть брат и сестра. Мы живем в
пятикомнатной квартире с лужайкой. Имеем гараж и машину. По воскресеньям
имеем традиционный пудинг со взбитыми сливками. И на машине отправляемся
за город, где имеем уик-энд!
- А у тебя тоже есть железная дорога? - спросил назойливый черногла-
зый у Носова.
Носов чуть не проболтался, что у него есть настоящая железная дорога
под окном, и все время кажется, что паровоз влетит в дверь. Но взяв себя
в руки, четко повторил все, что говорила Муханова. Только вместо "взби-
тые" сливки, он сказал "избитые", а упомянув про традиционный пудинг,
поморщился, вспомнив, как отец в воскресенье, приняв "традиционный пу-
динг", гонялся за матерью с утюгом...
Оказалось, что еще у четверых опрошенных есть железные дороги, пяти-
комнатная квартира, воскресный пудинг, машина, брат, сестра и уик-энд.
Этот черноглазый, "зануда такая", еще спросил: "У вас на всех один
отец?"
- Отцы у нас разные! Но, несмотря на это, жизнь одинаковая! - гордо
ответила Муханова.
- Нам, наверно, пора, - заторопилась Ниночка, нетерпеливо переминаясь
с ноги на ногу, чуя близкое окончание дружеского визита.
- А я останусь! - сказал Сигаев, радостно целясь в товарищей из пис-
толета.
- Как "останусь"?! - воскликнула Ниночка, представив лицо директрисы,
когда та узнает, что Сигаев остался за границей.
- А что такого? - сказал Сигаев. - Поиграю и приду!
- Смотри, доиграешься! - сказала Муханова. - Мы бы все с удовольстви-
ем остались, товарищи, но надо подстригать лужайки у дома, пока не позд-
но! Сереженька, дай пистолетик!
Муханова схватила кисть сигаевской руки и стала ее выкручивать. Сига-
ев рванул пистолет на себя и грянул выстрел.
Резиновая пулька с присоской ударила в люстру, срезала белоснежный
плафон, и тот лихо напялился на голову посла, который уже падишахом
опустился на пол.
"Нарочно люстру над Сигаевым повесили, специально!" - бормотала Ни-
ночка, разорвав блузку и пытаясь силой перевязать посла, а тот отбивался
со словами: "Не стоит беспокоиться! Вот зараза!"
Кое-как посла из плафона вынули, голову перебинтовали, пол подмели,
потом долго жали друг другу руки и наконец выбрались из помещения вон.
Ребята быстренько влезли в автобус и оттуда с ужасом смотрели на посла с
перевязанной головой. Он помахивал рукой и, морщась, приглашал приезжать
еще.
И вот автобус выехал с территории посольства на родину. Ехали молча,
только всхлипывала пришедшая в себя Чистякова да чем-то вызывающе хрус-
тел Сигаев. И вдруг, словно по взмаху руки невидимого дирижера, весь хор
разом рванул песню "Ой, мороз, мороз..." Дети пели таким чистым, таким
наполненным, слаженным звуком, которого Ниночка от них добиться никогда
не могла! Особенной красотой и лихостью выделялся голос Потемкина. Как
потом выяснилось в больнице, он на радостях проглотил-таки пуговицу.
Жили-были два соседа
Толстой признавался: "До пяти лет я узнал больше, чем за всю жизнь".
К сожалению, писатель был прав. Более того, к пяти годам становишься
тем, кем остаешься до конца дней.
Моему сыну четыре года шесть месяцев. В этом маленьком таракане я ви-
жу отчетливо взрослого таракана, похожего на меня, выполненного в масш-
табе один к пяти. Как уместились в крошечных генах мои серые глаза, раз-
лет ушей, прямой нос, будущие размеры которого не вызывают сомнений?!
Даже мизинец левой ноги согнулся, как у меня! Жена подолгу разглядывает
сына, хочет найти что-то свое, но ее гены рядом с моими всего лишь сви-
детели. Более того, в гене помимо внешности чудом уместился и мой харак-
тер, уместился целиком со всеми крупными недостатками. Дети играют, во-
зятся, - он стоит и внимательно смотрит. Заберут игрушку, - молчит. По-
бежали наперегонки, - он пошел. Ест все подряд, не пережевывая. Просыпа-
ется с трудом, одевается медленно и кое-как. Любит листать книжки с кар-
тинками, читать не хочет, хотя знает все буквы, кроме "ы". Слух у него
абсолютный. Как и у меня. Абсолютный ноль. Когда я запеваю, он подтяги-
вает, - жена плачет. А нам нравится петь так. Мы чувствуем, как врем ме-
лодию, но внутри нас она звучит правильно, и мы слушаем то, что внутри
нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142