Честное
слово, уже чувствую себя спустившимся на землю орлом. Хожу гордо. А птицу видно
по полету.
Гордый
Я ни разу в жизни не шел по блату, не лез без очереди, не брал, что плохо
лежит, по головам не лез, по трупам не шел, помогал ближним, делился последним.
И в результате, у меня, как видите, ничего нет! Зато осталась гордость!
Простите, никому не нужна гордость в отличном состоянии?!
У камина
Петр Сергеевич Голицин с шестого этажа ремонт в квартире затеял. Старые обои с
песнями рвал, и вдруг, мать честная! -- дыра в стене обнаружилась. Петр
Сергеевич давай руками грести, облизываясь, в надежде, что клад подложили.
Нагреб сажи полную комнату, на том драгоценности кончились.
Ух, он ругался! Строителей, что вместо кирпича уже сажу кладут, крепко
клял. Мало того, что стенка дырявая, так еще в дыре ничего путного нет!
Потом соседка Ильинична прояснила, дыра-то, оказывается, чуть ли не царского
происхождения! Когда-то весь дом принадлежал князю Михайлову. В залах были
камины. А потом князей постреляли для справедливости, камины поразбивали для
порядка, залы перегородили для уютности, паровое провели, чтобы жилось лучше.
Это раньше господа с трубочкой ноги к камину протягивали, догов разных гладили
от безделья, а трудящемуся зачем? Это вообще дурная привычка английских лордов
Байронов.
Голицин, жилец проверенный, без темного прошлого, не имел в роду ни лордов, ни
Байронов, но почему-то со страшной силой захотелось ему протянуть ноги к живому
огню, пробудилось такое желание. Петр Сергеевич вообразил, что, гладя дога,
шевеля ногами в камине, вряд ли станешь вести заунывные разговоры о том, что
творится. Эти выматывающие разговоры за жизнь, которой нет, велись повсеместно
на кухнях за водочкой у батарей парового отопления. А у камина другой разговор,
не правда ли, господа?
Он начал подготовку к вечерам у камина. Приобрел томик Байрона. Оказалось, это
стихи, да еще на английском, то есть в подлиннике, черт бы его побрал! Но
картинки указывали на то, что разговор у Байрона шел о любви, морях, шпагах и,
несомненно, ни слова не было о перестройке и гласности. Так что издание
попалось по сегодняшним дням очень редкое.
Породистого дога Голицин, конечно, не потянул, да и где ему прокормить эту
лошадь, которая в рот не возьмет то, чем кормился он сам. Но судьба свела в
подворотне с собачкой. Это был кто угодно, только не дог. "Но ведь и я не лорд
Байрон!" -- вздохнул Петр Сергеевич и пригласил песика в дом. На свету
разглядел. Безусловно, это было собакой, хотя вместо шерсти колола щетина,
хвостик свернулся поросячим кольцом. Но глазки живые, а в них преданность до
конца дней. За всю жизнь никто из родных и близких не смотрел на Голицина
такими, все отдающими донорскими глазами. В честь Джорджа Байрона он назвал
псинку "Жоржик".
Трубка и табачок обошлись не так дорого. Осталось одно -- сам камин.
Попробуйте сегодня найти печника! Они вымерли за ненадобностью. Знакомые с
трудом раскопали одного старика. Тот пришел и гордо представился, клацая
челюстями: "Потомственный печник Муравьев-Апостол! Сто лет печи клал, вплоть до
крематориев, и одни благодарности вместо денег!
Он долго ковырялся в дыре, нюхал, дул, слюнявил палец и, пожевав сажу,
сказал:
-- Королевская тяга! Не дураки делали! Достаньте огнеупорный кирпич. Триста
штук с головой хватит. Я вам за двести тысяч сложу не камин -- доменную печь!
-- Мне бы хотелось камин, -- сказал Петр Сергеевич.
-- Тогда двести пятьдесят, -- подытожил печник.
Голицин договорился с ханыгой у магазина насчет кирпича.
В половине шестого, когда все шли с работы, самосвал на ходу опрокинул кирпич.
Петр Сергеевич крикнул: "Договорились поднять!" Шофер газанул: "Извиняюсь,
облава!". И машина умчалась.
Пришлось Голицину на шестой этаж без лифта кирпичины волочь на себе. Сначала
брал он по шесть, потом пять, четыре, три, два и последние еле волок по одной,
отдыхая на каждой площадке.
Пенсионеры на лавочке, само собой, клювами туда-сюда водят, перемножая в уме,
из которого выжили, число кирпичей ни количество ходок.
-- Триста штук! -- озобоченно сказал хроменький с палочкой. -- Не иначе, решил
дачу отгрохать!
-- Какую дачу, если тащит на себе на шестой этаж! -- возразил кривенький с
сопелькой. -- Бункер замыслил на случай конца света!
-- Тьфу на вас! Оставьте конец света в покое! Подумайте мозгом! Потолков-то у
нас не видать, охраняется государством! Вот умные и стелят втихаря второй
потолок, две квартиры в одной получается, а платят как за одну! -- зашелся
хроменький.
-- Аморальность кругом! -- вставила Анна Павловна, бывший бухгалтер. --
Мутейкин из двадцать второй антресоли офицеру сдает, а тот баб на антресоли
водит! В памятник архитектуры! Одни баб таскают, другие кирпич! Кругом разврат
общества!
В три часа ночи Петр Сергеевич сидел на полу в кирпичах, шаря по телу рукой в
поисках сердца. Верный Жорж слизывал пот с его лба, содрогаясь всем тельцем от
невысказанной любви.
...Через неделю потомственный печник Муравьев-Апостол закончил кладку камина,
еще раз прихвастнув, что будет не камин, а доменная печь. То ли он,
действительно, замышлял доменную печь, но двести кирпичин осталось лишних
посреди комнаты.
-- Облицовщика для красоты восприятия подошлю. Ожидайте! -- сказал печник. --
Человек с кладбища, там у них все: гранит, мрамор, гробы. И держитесь его. Свой
человек на кладбище не помешает. Мне там отгрохали склепик получше вашей
квартирки! А за доменную печь не тревожтесь, я гарантирую!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27