Но обкрадывать сирот! Страшнее этого греха ничего нет. Государство якобы тратит значительные суммы на воспитание сироты. Но ведь ясно, что до ребенка не доходит и половина этих денег…
Они гуляли со Стасом по своим излюбленным тропам на Ленинских горах. Наступили последние дни осени, преддверие зимы. Золотой ковер листьев под ногами давно почернел. Голо и бесприютно стало в бывших воробьевских парках. Катя старательно избегала встреч со Стасом. В последний раз они вместе ходили на выставку почти месяц назад. Но сегодня ей необходимо было выговориться, и она сама пригласила его на прогулку.
— Вы, сударыня, совершенно непостижимое существо, — вдруг задумчиво заговорил Стае. — Я сдаюсь, не могу разгадать тебя до конца. Что ты сделаешь завтра — умрешь за сирот или выйдешь замуж за Вадика?
Стае, заметив, что им пренебрегают, гордо отдалился и дал понять, что не собирается навязывать свое общество. Сначала он подумал, что Катя решила сделать ставку на Вадика. Но Вадик совсем не показывался в общежитии. Значит, более выгодный претендент объявился. Муки ревности и обиды терзали его. Но когда боль притупилась, он заставил себя быть справедливым к Кате.
— Ты, конечно, давно заклеймил меня. Я по твоим взглядам догадалась. — Катя старалась говорить спокойно, но волнение прорвалось в ее голосе. — Бессердечная эгоистка, охотница за женихом с пропиской, честолюбивое чудовище. Признавайся — так ты обо мне думал.
— Еще недавно думал, — признался он.
«А вдруг я и в самом деле такая? — ужаснулась Катя. — Способна я на подлость, унижение ради того, чтобы устроиться где-нибудь на телевидении, мелькать на экранах, прославиться?»
— Я не такой глубокий и самодостаточный человек, как ты, чтобы уйти в себя, в книги и жить в любой обстановке, хоть на необитаемом острове, — оправдывалась Катя. — Я выросла в маленьком городке и знаю, что такое провинция: ужасающее однообразие жизни, болото, в котором гибнут талантливые, неординарные люди…
— Но в столице то же однообразие будней, а не сплошные праздники, — возразил Стае. — И здесь на глазах почему-то опускаются, спиваются и гибнут талантливые люди.
— И все-таки здесь больше возможностей, — упрямо твердила она.
Меня возмущает высокомерие, с которым ты делишь людей на заурядных и необыкновенных. Уверяю тебя, ты ошибаешься, — мягко вразумлял ее Стае. — Для меня герой тот, кто стойко и мужественно несет свой крест, работает, выполняет свои обязанности перед близкими. Терпение — вот главный талант в жизни. Такими образцами высокой человеческой породы для меня стали бабушка и мама. Большие семьи, нищета, невыносимые мужья — такая им досталась жизнь, и они ее прожили.
— Ой, только, пожалуйста, без морали! — не выдержала Катя.
В последние дни ей было невыносимо тяжело. Она замучила рассказами о своих сиротах Наташку, девчонок из комнаты. Ни о чем другом она не могла думать, чувствуя себя совершенно бессильной что-либо изменить и помочь обездоленным детям. Если бы не помощь шефа, ее бы и на порог не пустили в эти «закрытые» заведения. Она его позвала, чтобы излить душу, быть понятой, а вместо этого ей читают дешевые проповеди. Нет, нужно прекратить даже редкие встречи, потому что он не может удержаться от упреков. Все это она в сердцах выложила Стасу.
Но он вдруг нежно обнял ее за плечи, поцеловал в ухо и уткнулся носом ей за воротник. Катя чувствовала, что он улыбается.
— Я просто преклоняюсь перед тобой, моя самоотверженная воительница. Все-таки в каждой русской женщине есть это некрасовское — «в горящую избу войдет…».
— Запросто! — подтвердила Катя.
Поцелуи на ветру были особенно жгучими и вкусными. Редкие прохожие поглядывали на них украдкой с тайной завистью. Но эта парочка была так поглощена друг другом, что ничего вокруг себя не замечала.
— Знаешь анекдот? — вдруг вспомнил Стае. — Все женщины якобы делятся на две категории — тягловые и декоративные. Декоративные женщины в старости — грустное зрелище.
— Я ни то ни другое, я тяглово-декоративная, — определила Катя. — Как ты не понимаешь, что далеко не все женщины тоскуют по семье и детям? Мне, например, семья не нужна, о кухне и пеленках мне подумать страшно. Я создана не для деторождения, а для работы. Дайте же мне возможность жить так, как мне хочется!
Их спор на этот раз не привел к ссоре. Но ни в чем они не могли достигнуть согласия. «Главное, он меня не презирает», — поняла Катя. Эта мысль ее успокоила. Скоро Стае переезжает в высотное здание, и они больше не будут сталкиваться каждый день в коридорах. А сердце забывает то, чего не видит глаз, и их привязанность сама собой потихоньку угаснет.
Глава 5
Как-то Наташа позвонила Кате и потребовала немедленной встречи: ей надо сообщить подруге что-то сверхсерьезное.
— Н-да? — насторожилась Катя. — А по телефону нельзя изложить мне эту новость?
— Это очень важно, — настаивала Наташа.
— Действительно важно? — усомнилась Катя.
— Более чем, — ответила Наташа.
— Хорошо. — Катя что-то соображала на том конце провода. — Хорошо, я отменю свою встречу. Имей в виду, тоже важную. Но, судя по твоему тону, у тебя что-то сверхординарное. В семь вечера у Большого театра. — И она повесила трубку.
…Уже около двух месяцев Наташа встречалась с Виктором, но только сейчас решилась наконец поведать о нем Катерине. От преждевременного откровения ее удерживала та сердечная полнота, которая не позволяет чувству выплеснуться в слова… Да и не было их на свете, тех слов, которыми можно рассказать о Викторе.
Но скрывать свою любовь от Кати дальше было невозможно: дело в том, что он уже побывал у нее в общежитии и был представлен Софье и Жанне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73