Хотя она и забегала часто, чтобы остаться с малышкой, а Наташу отправить на недолгую прогулку, Катя старалась в ее присутствии заняться стиркой или хлопотала на кухне, играла с Петькой. Только бы избежать откровенных разговоров, прямых взглядов. Наташка очень проницательна и хорошо ее знает. Вдобавок Кате было совестно: Наталье так тяжело живется, а у нее какие-то светские, легкомысленные проблемы — роман.
В начале этого романа, зимой, Катя еще рас сказывала о Косте, и Наталья осуждающе буравила ее своими потемневшими от усталости и бессонницы, обведенными черными кругами глазами. И Катя чувствовала себя стрекозой, беззаботно порхающей с цветка на цветок, тогда как трудолюбивые муравьи несут свой жизненный крест. Когда же в марте их отношения с Евдокимовым стали развиваться галопом, Катя надолго замолчала.
Но беззаботную стрекозу она совсем не напоминала. Осунулась, помрачнела, все чаще впадала в молчаливую тоску. Ее замучили сомнения, раскаяние, угрызения совести. Никогда еще она не испытывала таких страданий.
— Саша, — сказала мужу Наташа, ухватив его за рукав в прихожей. Обычно он уходил из дому, когда все еще спали. — Помоги мне.
— Тебе или кому-то? — догадливо прищурился Саша.
— Мне. У Москалева раскололась раковина в ванной. Они уже полгода живут с подставленным под нее ведром.
— Боже, — возвел очи горе Саша. — Москалев, народный артист, звезда экрана! И что, он не может купить раковину? Пусть выступит по телевизору и скажет об этом всему бывшему Советскому Союзу — зрители пришлют ему миллион раковин.
— Саша, не шути. Это надо сделать срочно. И конечно, бесплатно, — предупредила Наташа.
Саша покрутил головой.
— Бесплатно — это так непривычно, — изрек он, — ну пусть хоть твоя тощая Галька даст мне потискать ее в ванной.
Через день Галя сказала ей в театре:
— Слушай, до чего хорош твой мужик! В одну секунду сменил мне раковину, денег не взял — еле за стол его усадила. Интересный мужик, веселый. Ты не обижайся, он сказал, что завтра придет все сменить нам в сан, извини, узле.
— Господь с тобой, я рада, что Сашка так к вам отнесся, — ответила Наташа.
— Не к нам, а ко мне. Москалев сидел на худсовете. Ты не ревнуешь?
— Скажешь тоже, — искренне отмахнулась Наташа.
Вечером, когда заявился Саша и ушла к своим Анна Алексеевна, Наташа сказала мужу:
— Спасибо тебе, что так отнесся к моей просьбе… Ведь Москалев — мой благодетель, я этого в жизни не забуду. А Галка — моя подруга.
— Знаешь, она не такая тощая, как мне казалось прежде, — небрежно отозвался Саша, — тоненькая, но гладенькая такая кобылка… Я ей поставлю шикарный унитаз и шикарную раковину на кухню. И еще набор подарю, если не возражаешь. Коврики для туалета и ванной, очень модные. И тебе бы подарил, но для этой квартиры жалко. Вот купим другую… — мечтательно закончил Саша.
Весь вечер Саша тетешкался с Ветой, но Наташе казалось, что мыслями он далеко.
— Слушай, — спросил он, когда Наташа уже была в постели, — а как она с этим старцем?
— Кто? — не поняла Наташа.
— Галя твоя, — смущенно сказал Саша.
— С каким еще старцем?
— Да с Москалевым твоим.
Наташа поднялась на локте и щелкнула мужа по лбу:
— Не смей говорить так о нем. Наши актеры рассказывают, что когда Петр Владимиревич отдыхает в Мисхоре, то доплывает чуть ли не до самой Турции.
— Не знаю, до чего он доплывает, но по сравнению с Галей он Мафусаил. Иначе бы у нее не горели глаза, как у всякой голодной до мужчин бабы.
Наташа рассмеялась:
— Не забывай, Галина — актриса. Она включила в розетку глаза, чтобы сделать тебе, глупому, приятное. Чтоб ты думал, будто это от тебя у нее горят глаза. Она хотела расплатиться за унитаз.
— Ты думаешь? — обиженно произнес Саша.
Лева Комаров преследовал главного режиссера, как женщина, которая во что бы то ни стало хочет женить на себе мужчину. Он мечтал сам выступить в качестве режиссера. Главный не сомневался в способностях Левы: он видел его «Трактирщицу» Гольдони, поставленную в народном театре при Доме культуры. Это была блестящая работа, и актеры из самодеятельности работали у Левы как профессионалы.
— Чего ты хочешь? — наконец сдался главный.
— «Собаку на сене», — ответствовал Лева.
— Ну да, ну да, — кивнул главный, — и сам к тому же метишь на Теодоро?
— А кто, кроме меня, гениально сыграет Теодоро? — в свою очередь удивился Лева, не обремененный излишней скромностью.
— Дерзай, — махнул рукой главный.
…На распределении ролей Наташа сидела, тихо страдая. Она уже догадывалась, что Диану дадут Гале, а между тем это была ее, Наташина, роль, о которой она мечтала еще в училище. Так все и вышло. Галя получила роль графини, а Наташа — ее служанки, Марселы.
Уже в застольном периоде выяснилось, что Галина не годится на эту роль. Развели первый акт по мизансценам, и началась настоящая работа.
— Коллеги, — сказал Лева, — мы похерим мысли о социальном неравенстве. Галя, это борьба полов, сражение двух мощных интеллектов. Игра должна быть насыщена юмором. Ты играешь бабу, которая играет графиню. На самом деле эта девчонка — авантюристка, такой же страстный игрок и шутник, как Теодоро.
Но роль у Галины не пошла.
— Засунь в задницу свой титул и свое врожденное благородство, — орал Лева, — играй, насмехайся над мужчиной, покажи мне настоящую женщину во всем ее ослепительном блеске! Галька, у тебя руки-ноги деревянные, задница и та деревянная! Соблазняй меня, черт возьми, чтобы я захотел поиметь тебя прямо на паркете, как простую девку!
Но у Гали ничего такого не получалось. Она упорно страдала, как графиня, и добросовестно проливала слезы, оплакивая свое графское достоинство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73