Обычно я не подслушиваю, но тут мне стало любопытно. Я пошла на кухню и поставила чайник.
– Да-да... ужасная трагедия, – сказала она. Трагедия? Да что стряслось? О чем она говорит?
–Да, точно, – подтвердила кузина. – Насмерть. – Кто-то умер? Что произошло? – На шоссе Ньюпорт-Пагнелл, – спокойно уточнила она. – Да-да, рядом с «Маленьким поваром». Врезался в аварийный грузовик. Зазевался, наверное, и все. Да... кошмар. Ну, я всегда говорила, что он не умеет водить машину. Хорошо, что не вышла за него, ведь там могла быть и я!
Чарли? Она говорила о Чарли. Это же ужасно. Ужасно.
– Да, жуткая трагедия, – повторила она. – Но чего в жизни не бывает.
– Эмбер, Чарли... погиб? – в ужасе спросила я, когда она положила трубку.
– М-м-м, нет, – виновато созналась она. – Не совсем.
– Но ты только что кому-то говорила, будто он умер. Я слышала.
– Ну... – она хитро прищурилась. – Я немного преувеличивала.
– Он пострадал?
– Нет-нет, я так не думаю.
– Попал в аварию?
– М-м-м... на самом деле нет.
– Эмбер, тогда почему ты сказала кому-то, что Чарли мертв? – Я была в шоке.
– О, просто притворилась, что он умер, – раздраженно бросила она. – Мне так легче пережить разрыв, понимаешь.
Это уже ни в какие ворота не лезло.
– Эмбер, – рассвирепела я. – Мне кажется, тебе не следует говорить знакомым, что Чарли умер, пока он жив.
– Ну, знаешь, – обиделась она. – Для меня он мертв.
– Извини, но, по-моему, это отвратительно, – высказалась я и пошла наверх, готовиться к вечеринке в баре «Кенди».
– Минти? – позвала Эмбер, когда я наполняла ванну. – Если бы Чарли умер... Как ты думаешь, он бы захотел, чтобы я пришла на его похороны? – Я не удостоила ее ответом. – И если бы захотел, – добавила она, – как думаешь, в чем лучше было бы пойти?
Я захлопнула дверь, разделась, залезла в горячую ванну и расслабилась, любуясь переливами радужной ароматной пены. И не в первый раз мне пришло в голову: замужество лишает нас многих маленьких радостей. Мне, к примеру, никто не приказывает, что и как делать. И это замечательно. Я могу не спать до двенадцати и даже после полуночи. Здорово, да? Ведь Доминик всегда ложился рано, в десять, а то и раньше, потому что плохо высыпался. Мы всегда первыми уходили с вечеринок, и я лгала, что не возражаю. А на самом деле была против. Но это же не его вина. Я все понимала. И конечно, не говорила ни слова, потому что любимого человека нужно принимать таким, какой он есть. Так все время твердил Доминик. Он внушал: «Ты должна позволить мне оставаться самим собой». Но теперь, когда прошло время, я стала ценить маленькие радости одиночества. Не требуется постоянно идти на уступки. Не нужно ходить по магазинам и готовить ужин. Или убивать полдня на поездки по Северной линии метро. Я свободна и могу самостоятельно принимать решения. Больше нет нужды во всем подделываться под Доминика. Быть хамелеоном, в психологическом смысле – менять окраску, чтобы подстраиваться под его настроение или пытаться предугадать. Теперь я могла делать, что пожелаю. Могла думать только о себе. Нежиться в ванной, вот так – хоть полчаса, хоть час. Отмокать, позабыв о проблемах. «Возможно, быть одной не так уж плохо», – подумала я, расслабившись. Как приятно, когда тобой никто не помыкает. Ни с чем не сравнимое ощущение. На самом деле...
– Минти! – прокричала Эмбер за дверью. – Давай быстрей, мне нужен «Тампакс»!
«О боже! – помрачнев, скривилась я. – Только без истерик». Вылезла из ванны, завернулась в полотенце и открыла дверь.
– Спасибо, Минт. И поторапливайся, мне тоже нужно принять ванну.
– Я не знала.
– К тому же через полчаса мы уходим, так что поспеши.
– О'кей, – устало отозвалась я, вынув пробку из слива. Да, я, конечно, очень люблю Эмбер, к тому же она здесь ненадолго. Хотя, вообще-то, прошло уже три месяца. Время летит незаметно, когда... Да, время летит.
Через сорок минут мы уже выходили. На Эмбер был новый брючный костюм от Уильяма Ханта. Очень модный. Темно-синий, в тонюсенькую полосочку. Выглядела она потрясающе. Эмбер очень высокая и стройная, поэтому брючные костюмы на ней сидят чудно. Я надела длинное шелковое платье от Кэтрин Хэмнетт, одно из тех, которые Доминик особенно ненавидел. Говорил, я слишком низкорослая, чтобы носить такие вещи.
– Понимаешь, Минти, ты коротышка, почти карлик, – растолковывал он.
Я была ошеломлена. Подозревала, конечно, что ростом не вышла, но карлик? Никогда бы не подумала...
– Вообще-то во мне пять футов пять дюймов, – заявила я. – Пять футов пять дюймов – это не карлик. Это средний рост. Тебе только кажется, что я маленькая, потому что ты сам высокий. И вовсе я не карлик.
– Нет, дорогая, ты карлик, – настаивал он, заключив меня в объятия. – Симпатичный, милый маленький карлик.
– Не думаю... что это так.
– Да, да, да, – дразнил он. – И карликам не следует носить длинные платья, не правда ли?
– Ну...
– Не следует, моя сладкая коротышка Минтола?
– М-м-м... нет, – услышала я свой голос как бы издалека.
После того я рискнула надеть это платье всего один раз. Прошлым летом, когда мы проводили отпуск в Озерном краю. Дом очень разозлился. Его это прямо-таки взбесило. Я решила постоять за себя и спросила, с какой стати он так взъелся. Не кажется ли ему, что это просто смешно? В конце концов, это и мой отпуск тоже. У него на лице проступило бешенство, но я стояла на своем: платье прекрасное, не вижу в нем ничего плохого и не понимаю, почему оно ему не нравится. При этих словах он побагровел и замахал руками – всегда так делает, когда выходит из себя, что случается часто, даже слишком часто, – и стал вопить. Чтобы отвлечься, я, как обычно, начала про себя склонять его имя, происходящее от латинского dominare:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138