— Я хочу обратить ваше внимание вот на что: вы не должны покидать отель сегодня вечером. Мы не хотим, чтобы вы выходили прогуляться и посмотреть достопримечательности — у вас будет для этого много времени. Майами-Бич останется на месте и в следующем месяце. Сегодня же вечером мы бы хотели, чтобы вы занялись распаковкой вещей и устройством, так как, поверьте мне, у вас впереди трудная неделя. К тому же мы хотим собрать вас здесь в семь тридцать вечера. Вы запомнили время? Ровно семь тридцать.— Семь тридцать, — хором повторили мы.Мы побрели к своим номерам. Мне было грустно оттого, что я потеряла Донну. Мы естественно нашли друг друга, и у меня было чувство, что мне нужен будет друг.Дверь номера тысяча четыреста двенадцать была закрыта. Я постучала.— Кто там? — услышали мы громкий голос.— Мы, — сказала я и вошла. Рослая девушка с длинными красными волосами стояла возле кровати, распаковывая чемодан. Она смотрела на нас с удивлением, и мы смотрели на нее с удивлением. На ней ничего не было надето, кроме черного пояса с подвязками.Я сказала:— Привет, — и объяснила, что мисс Уэбли и мисс Пирс направили нас сюда. Она не выказала особой радости по этому поводу. Возможно, рассчитывала, что весь номер будет для нее одной. Мельком оглядев нас, небрежно кинула:— О, хорошо. Располагайтесь. Меня зовут Мерси Маттью.Она мне не понравилась. Я ничего не могла поделать. Я просто чувствовала это интуитивно. Она продолжала распаковывать вещи с довольно уверенным видом и даже не двинулась, чтобы накинуть халат. Это меня не очень беспокоило, хотя, говоря по правде, я не думаю, что для демонстрации женской фигуры ее следует как можно больше обнажить. По моему мнению, все это весьма пошло. Я восхищаюсь тем, что поэты, художники и скульпторы и вообще мужчины имеют обыкновение впадать в экстаз от девичьей плоти (что еще, черт возьми, связанное с женщиной, может повергнуть их в экстаз? их стряпня?), но женская нагота оставляет меня совершенно холодной.Совсем не так реагировала Альма. Она разозлилась. В Италии девушки воспитываются достаточно строго, обычно монахинями; они до безумия консервативны в определенных вещах, хотя неожиданно земные в отношении других. Она ходила, фыркая, по комнате, наконец, подошла к Мерси и сказала:— Эй! Ты! Ми-и-сс! Ты думаешь, здесь турецкие бани?— А? — спросила Маттью, отступая в испуге;— Ты все время будешь разгуливать, выставив все напоказ?— В чем дело? — удивилась Мерси.Альма наклонилась вперед и понюхала ее. И тут же отшатнулась, зажав нос.— Фу, — громко воскликнула она. — Пахнет рыбой!— Не смей! — закричала Мерси.Хорошо известно, что любая итальянская девушка может превзойти в оскорблении десяток других девушек мира. Я оттащила Альму, прежде чем она успела сказать еще что-нибудь. Маттью поспешно надела халат, а я повела Альму к грузовому лифту за багажом.— Послушай, — сказала я ей, — не затевай драку с этой девушкой, мы должны жить с ней целый месяц.— Пуф, — ответила она презрительно. — В Италии мы выбросили бы ее в реку.Мы как раз заносили в номер последний чемодан, когда вошла Донна с суровым видом.Бросив на меня предупреждающий взгляд, она спросила властным голосом:— Здесь есть особа по имени Маттью?— Да. Это я, — отозвалась наша соседка.Донна посмотрела на нее сурово:— Вы Маттью?— Да, Мерси Маттью.— Милочка, — назидательно сказала Донна, — вы ведь все перепутали. Предполагалось, что вы будете в номере тысяча четыреста один. Какого черта вы делаете здесь?— Но… — пыталась возразить Маттью.— Мисс Уэбли сбилась с ног, — продолжала Донна. — Не говоря уже о мисс Пирс. Дружочек, ты, видимо, встала не с той ноги. Давай, беби, собирай свои вещи и иди туда, где тебе надлежит быть.— Но я уже почти все распаковала, — всхлипнула Маттью.— Отваливай, — сказала Донна.Теперь мне стало жаль девчонку. Мы поступали с ней нехорошо. Донна стояла над ней, подгоняя ее, и, наконец, она ушла со всеми пожитками. Но я не могла не вздохнуть с облегчением от мысли, что не увижу больше этот пояс с подвязками, и я думаю, что даже Альма вздохнула с облегчением. По крайней мере, Альма и Донна знали, как они относятся друг к другу, — враги до смерти. А характер Маттью был неизвестной величиной.Донна сказала:— Ничего, если я переберусь к вам?— Конечно, ничего, — сказала я. — Но как тебе удалось это?— Я просто пошла и спросила мисс Уэбли. Она сказала, конечно, она ничего не имеет против обмена, если я сумею уладить это с другой девушкой.— Да уж, — сказала я, — ты обменялась здорово. Ты, вероятно, оставила Маттью с нервным тиком на всю жизнь.— Так учил меня отец: когда идешь на сделку, никогда не показывай и признака слабости. Это смертельно.В любом случае я была рада. Хорошо, что Донна вернулась в нашу компанию. Теперь снова мы все пятеро собрались вместе, как и вначале, когда отправлялись из «Айдлуайдла» рейсом двадцать один А.Номер состоял из большой гостиной, спальни размером чуть меньше, достаточно просторной кухоньки и обычных удобств, которыми оборудована ванная; но самым замечательным достоинством было то, что окна выходили на океан. Прямо внизу можно было видеть парк возле отеля, пальмы (увешанные китайскими фонарями), большой бассейн в форме фасоли, длинный ряд купальных кабинок и широкий золотой пляж, и за ним, вдали, простирался океан на мили, и мили, и мили, меняя цвет от изумрудно-зеленого у берега до серебристо-зеленого там, где Гольфстрим проходил через него; а над этим бесконечным океаном висела вея бесконечность неба, большего неба я не видела никогда в моей жизни. Дух захватывало.Аннетт и Мэри Рут решили поселиться в спальне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123