— Обычный бардак на авиалиниях, — ответила Донна. — Все перепутано. Видимо, сначала они сажают обычных пассажиров, а нас впихнут, если останется место. — Она весело засмеялась. — А если у них не хватит места, пусть им будет хуже. Я с удовольствием проведу ночь в Нью-Йорке.— Почему? — спросила я.— Потому что я никогда не была в Нью-Йорке, вот почему, — сказала она. — Я ведь просто деревенская девушка из Нью-Гемпшира.Я сказала:— Я жила в Нью-Йорке, и ты тоже можешь пожить здесь.— Если мы застрянем здесь сегодня, — сказала Донна с милейшей улыбкой, — ты мне сможешь показать город. Ты знаешь все злачные места?— Конечно.Она коснулась моей руки кончиками пальцев, и с этого момента мы стали друзьями.— Эй, девочки, — зашептала Аннетт. — Посмотрите, что это идет.Мы посмотрели и обалдели. То, что приближалось, было девушкой, причем неотразимой. Она была просто самой красивой девушкой, какую я когда-либо видела. Ненавижу говорить подобные вещи, это слишком пошло, но в данном случае это было правдой. Ее лицо было совершенной овальной формы, кожа как фарфор, глаза у нее были, как у кошки — золотисто-карие, а волосы, иссиня-черные, блестящие, ниспадали со лба и вились по спине. Одета она была, как кинозвезда, довольно экстравагантно — в облегающее черное платье со сборками на бедрах и шляпку с фестонами из золотых листьев.Но самое впечатляющее в ней был исходивший от нее сигнал: чисто женская чувственность.Подойдя к нам, она театрально взмахнула рукой и сказала:— Привет. Вы ждете самолет, чтобы лететь в Майами, в школу по подготовке, да?Тут я нанесла удар вслепую — хотя это было не совсем вслепую, мой инстинкт обычно в таких случаях срабатывает правильно, — и ответила по-итальянски:— Да, мы все ждем, чтобы сесть в этот самолет. Пожалуйста, присоединяйтесь к нам. И позвольте представиться: меня зовут Кэрол Томпсон.Она с холодным интересом смерила меня взглядом с ног до головы, как если бы я могла стать съедобной, если меня готовить двенадцать часов, а потом еще прокипятить. Я немного удивилась, что она не открыла мой рот и не проверила мои зубы. Она лишь сказала:— Ха-ха, ты говоришь по-итальянски?Я действительно считала, что говорю. Ведь я ей сказала четыре предложения по-итальянски.— Да, — ответила я.Она наклонила набок голову:— Где это ты подхватила такой дешевый итальянский акцент?Я отвечала все на том же языке, на котором, по-моему, я говорила свободно:— Во Флоренции. У моего дядюшки там бордель, небольшой, но с хорошей репутацией. Возможно, вы слышали о нем. Его зовут синьор Аткинсон. — Я всегда считала, что если ты замахнулся, так надо бить. А не ходить вокруг да около.Очевидно, я оказалась слишком проницательной. Она сказала:— Это не флорентийский акцент, это просто дешевый акцент. Я из Рима, меня зовут Альма ди Лукка.И тут, как гром с ясного неба, раздался голос Донны, холодный и нагловатый:— Уж не графиня ли Альма ди Лукка, случайно? Альма застыла. Маленькая стрела поразила цель. Девушка не посмотрела на Донну, не ответила. Я подумала: «Ну что ж, видишь? Война разразилась. Уже. В одну минуту. Это может быть весьма любопытным». Донна зевнула:— Мы должны как-то скоротать время, друзья. Кто играет в бридж?Вскоре за нами пришел раздражительный маленький человек и сказал:— Мне жаль, что я вас задержал, девочки, но это было неизбежно.Он мучился с несколькими клочками бумаги, прикрепленными к папке, которая казалась символом его офиса.— Давайте теперь посмотрим. Сколько вас здесь?— Нас пятеро, — ответила Альма. — Любой может посчитать, нас пятеро.— Вы ждете еще кого-нибудь?— Нет, мы никого не ждем, — сказала Альма. — Это ваше дело — ждать. Мы же сейчас сядем в самолет, чтобы лететь. Куда мы летим?Я одобряла ее поведение, но человек явно ее не слушал. Он сделал несколько отметок карандашом на одном клочке бумаги и нахмурился. Потом он осмотрел нас, сделал еще несколько отметок и опять нахмурился. Бедный малыш. Казалось, ему приходится решать такие сложные задачи. А мы все были здесь, три совершенно очаровательные девушки плюс восхитительный корабль грез из Италии плюс я; а он обращался с нами, как если бы мы были многочисленными тюками хлопка, наполненными личинками долгоносика. Тогда впервые я поняла, какие требования предъявлял авиабизнес к своим любимцам.Наконец он сказал:— О'кей. Вы можете подняться в самолет. Стюардессы займутся вами. Идите к грузовому трапу на корме. — Это звучало так, как будто он в отчаянии сдался на нашу милость.— А где корма? — спросила Аннетт.— В хвосте, — безнадежно ответил он, — Господи, неужели вы не знаете, где корма?— Если бы она знала, то не спрашивала, — возразила Альма. — И вы будьте, пожалуйста, повежливее, сэр, а то я сообщу о вас мистеру Бенджамину.Это, похоже, ошеломило его; и когда мы проходили через ворота номер двенадцать, я спросила:— Эй, а кто такой мистер Бенджамин?— Очень полезный человек, — ответила она. — Большая шишка. Очень важный. — Потом она улыбнулась. — Но это всего лишь призрак. Я придумываю его, в своем воображении. Пугает любого, очень сильно. Я им говорю «мистер Бенджамин», и они вскакивают.Я никогда не задумывалась над этим. Ловко! Она определенно соображает. Она должна запатентовать эту идею. Каждому пригодится широкая спина мистера Бенджамина для преодоления жизненных преград.Я начала терять голову по мере того, как мы приближались к большому «Боингу». Он выглядел таким величественным, таким терпеливым, ожидая нас. Его крылья простирались назад, его турбины устремлялись вперед, хвост, высокий и острый, направлен в холодное небо. Похоже на гигантскую дикую орхидею, подумала я, или на огромную белую рыбу, проткнутую огромным белым бумерангом, или, еще более забавно, на арабского скакуна (мой красавец, мой красивый) в колоссальном масштабе;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123