– Хочешь, я проверю тебя по этой кассете? – предложила она, не поднимая глаз.
Анжела нажала кнопку дистанционного управления и приглушила звук. На экране Ли Яккока беззвучно открывал рот, говоря о чем-то серьезном.
– Пустая трата времени, – отрезала Анжела.
– А чего ты ожидала здесь, Анжела? Анжела повернулась на спину и уставилась в потолок.
– Я надеялась, что, пробравшись внутрь, разгадаю, как эта старая вешалка так здорово организовала бизнес. И тогда я кое-что могла бы использовать, если снова возьмусь за дело.
Анжела закатила глаза и выключила перемотку.
– Ты не против, если я первая приму душ? – спросила она, направляясь в ванную.
Придется замкнуться в себе и считать дни, пока можно будет отсюда уехать. В один прекрасный день, клялась она самой себе, в один прекрасный день я снова буду на вершине. Это просто дело времени.
Сандрина проснулась. Она была одна в зашторенной спальне.
Она пошарила рукой на ночном столике в надежде найти хоть что-нибудь, что подсказало бы ей, где же она находится. Рука наткнулась на спички и смахнула их на ковер. Когда она перегнулась через край кровати, чтобы подобрать их, то ощутила такую боль в макушке, будто голова сейчас взорвется. Она взяла спички и снова откинулась на подушки. Приоткрыв один глаз, взглянула на этикетку. На ней золотыми буквами было написано: «Клэридж». Лондон. Она находится в Лондоне. Может быть.
Зарывшись в подушки, Сандрина пыталась вспомнить, какое сегодня число, какой месяц. Судя по листьям деревьев за окном, должно быть, уже наступила осень. За несколько месяцев работы у Клео она побывала во всех крупнейших городах Европы, а однажды даже летала в Стамбул. Она приезжала в Париж и уезжала чаще, чем ходят поезда. Жизнь ее была непрерывным потоком самолетов, автомобилей, гостиничных вестибюлей, постелей и ресторанов, лиц, рук, стоящих мужских членов (хотя порой и нестоящих, как бы хитроумно она ни манипулировала ими). Мужчины были, как правило, с прекрасными манерами, но иной раз попадались столь грубые и невоспитанные, что она вынуждена была прерывать встречу и по ближайшему телефону звонить мадам Клео. С ней это произошло всего дважды, но правило мадам гласило: заставить ее работать с кем бы то ни было против ее воли не мог никто. Это вытекало из главной, неожиданно демократичной традиции: Клео и Мартин назначали встречи, а девушки могли выбирать. Вскоре Сандрина поняла, что мадам Клео может проявлять незаурядную чуткость при подборе партнеров для послушных. Сандрина была убеждена, что получала так много разнообразных вызовов именно потому, что ни разу не отказалась.
Было нелегко выдерживать ежедневные возлияния и выглядеть при этом «на все сто», да еще, с Божьей помощью, улыбаться. Она улыбалась не переставая, вечно наклоненная вперед, дабы не пропустить ни одного из золотых слов мудрости, от которых неудержимо клонило в сон, ни одной плоской, сальной, глупой шутки. По сравнению с бравшей за горло скучищей, которую порождала эта необходимость внимать, секс был просто праздником. К тому же, успокаивала она себя, занимаясь сексом, легче поддерживать хорошую форму. В постели Сандрина всегда управляла ситуацией. А в театральном кресле, на заднем сиденье машины или на корме яхты она была не более чем декорацией или украшением, которое забывалось и легко отбрасывалось, как случайно приставшая к одежде нитка. Оценивая свое положение, она определила себя как «трах-материал». Были ведь женщины, мечтающие о блестящей карьере в кино, – «киноматериал», были и такие, которые мечтали выгодно выйти замуж, – «материал для замужества». И конечно, «трах-материал». В данный момент она была «трах-материалом», пытающимся перейти на позиции «материала для замужества».
Сандрина была уверена, что если когда-нибудь за столом напротив нее окажется такой мужчина, который ей нужен, она завоюет его. Неважно, женат он или нет. Любого можно разженить. Сандрина открыла для себя истину, что по-настоящему влиятельные и богатые экземпляры всегда бросают жен ради первосортного «материала для замужества».
Кроме выслушивания мужчин, самым трудным было все время оставаться в форме. Несмотря на превосходную одежду и первоклассные удобства, несмотря на то, что не приходилось носить ничего тяжелее косметички, работа оставалась работой. Не было минуты, когда она могла позволить себе не выглядеть «на уровне». Это означало, что ногти, волосы, зубы, кожа, фигура, одежда и украшения – все должно быть безупречным. В этот момент она лежала, одетая в тысячедолларовую, от знаменитого модельера, ночную рубашку, в номере, который стоил две тысячи долларов в сутки, и мечтала провести хоть один день в грязной футболке до колен, шлепанцах на ногах без педикюра с холодильником, заполненным шоколадным «Ю-Ху» и ведерками с жареной курицей.
Однако ее мечты не шли дальше одного дня простой жизни. Она как могла готовилась к охоте и решительному прыжку в нирвану замужества – то есть к браку с богатым, могущественным, желательно часто путешествующим и старым мужчиной. С очень старым. Мадам Клео предоставляла ей шансы найти то, что нужно. Дальнейшее зависело от нее.
Больше всего Сандрину огорчало, что она так мало видится со Сью-Би и Анжелой. Их пути редко пересекались. Иногда удавалось выговориться по телефону, как это было, например, в мае, когда Сью-Би болела гриппом и жила в квартире, которую мадам Клео держала в Париже. В эти дни Сандрина часами разговаривала с подругой и убедилась, что та вполне довольна жизнью. Сью-Би чувствовала себя нужной. Благодаря ей люди становились удовлетворенными и счастливыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125