— Тете здесь удобно.
— А ты точно знаешь?
Элизабет-Энн кивнула и ободряюще пожала ей руку.
— Да, — отводя в сторону глаза, тихо проговорила она, с трудом сдерживая рвущиеся наружу рыдания.
Шарлотт-Энн стала смотреть по сторонам. Они миновали поля и приближались к кладбищу с его покосившимися надгробиями и устремленными вверх крестами. Девочка снова потянула мать за руку.
— Мама?
Элизабет-Энн взглянула на дочь.
— Как ты думаешь, смогу я навещать тетю каждый день? А может, даже спать с ней в ее кровати?
Влажные глаза Элизабет-Энн были полны жалости. Она не сразу нашла в себе силы, чтобы ответить.
— А разве хорошо будить людей, когда они спят?
Шарлотт-Энн задумчиво наморщила лоб. Она об этом не подумала.
— Не-е-е-т, — протянула девочка. — Это совсем нехорошо. Я терпеть не могу, когда меня будят.
— Ты умная милая девочка, Шарлотт-Энн, — с гордостью проговорила Элизабет-Энн, благодарно улыбнувшись. — Не все это понимают.
Девочка осталась довольна похвалой. Она сумела правильно ответить.
Но вот гроб опустили в могилу, и комья земли застучали по крышке. В этот момент ужас охватил Шарлотт-Энн, и она зарылась лицом в юбку матери. Смотреть она боялась, но не могла не слышать стук падавших в могилу комьев. В этих звуках была какая-то безысходность.
Неожиданно все заглушил дикий, нечеловеческий вопль, от которого, казалось, кровь застыла в жилах.
Шарлотт-Энн робко выглянула из-за юбки матери. Она увидела, как кухарка Роза рухнула на краю могилы, отчаянно выкрикивая:
— Санта Мария! Санта Мария!
Круглое лицо Розы заливали слезы и пот. Она била себя кулаками в грудь, которая тяжело поднималась и опускалась. Но вот силы оставили ее, и крики отчаяния сменились несвязным бормотанием.
Элизабет-Энн крепко прижала к себе дочку, тщетно стараясь скрыть от нее горе Розы. Но это еще больше испугало девочку. Она никогда не видела, чтобы Роза была такой жалкой и несчастной. Она всегда была решительной и сильной.
«Наверное, она расстроилась, — подумала Шарлотт-Энн, — что тете придется спать в таком тесном ящике под землей». Тут она вспомнила случай из своей маленькой жизни.
Шарлотт-Энн зарыла во дворе у коттеджа маленького утенка, вырезанного из куска мыла, зарыла тихо, незаметно, чтобы никто, кроме нее, не мог его найти. Прошло несколько дней, ей захотелось с утенком поиграть, но она забыла то место, где его закопала. Два дня отчаянных поисков не дали результатов. Утенка она так и не нашла.
А теперь и тетя исчезнет, как и ее утенок.
Они медленно возвращались домой, оставив тетю там, где было много крестов. Страх очень долго не отпускал Шарлотт-Энн, потом все стало еще более непонятным, когда мать заметила стоявшую поодаль длинную сверкающую машину. Девочке еще не приходилось видеть такого большого автомобиля. Колеса с белыми ободами поблескивали хромированными спицами. Еще одно колесо было укреплено между крылом и подножкой.
Родители переглянулись, и мать сказала:
— Да как она только посмела! — В ее голосе звучала тихая ярость. — Сама убила ее, а теперь пришла позлорадствовать. Она ведь не должна была приходить, правда?
— Не расстраивайся, — решительно сказал отец, обнимая мать, — со временем она получит все, что заслужила.
Шарлотт-Энн потянула мать за руку и своим звонким и чистым голоском спросила:
— О чем вы говорите?
— Ничего особенного, дорогая, — глухо ответила мать. — Это разговор для взрослых.
Но Шарлотт-Энн понимала: это был не простой разговор. Иначе почему ее мама обернулась и посмотрела на эту новую большую машину с такой ненавистью и отвращением?
Из окна автомобиля Дженни наблюдала за окончанием похорон.
— Вот и все, — громко проговорила она.
Текс подался вперед, отпустил сцепление и осторожно нажал на акселератор. Машина плавно тронулась с места, Дженни заметила, что Элизабет-Энн повернулась к Заккесу, затем внезапно обернулась и зло посмотрела на автомобиль.
Дженни усмехнулась. Даже на расстоянии она видела, что Элизабет-Энн очень рассержена, — и душа ее наполнилась дикой радостью и злорадным удовлетворением. В первый раз за многие недели она почувствовала себя по-настоящему счастливой. Дженни поняла, что прогремел первый залп битвы, которой суждено было затянуться надолго. И от этого почувствовала себя еще лучше.
— Поехали домой, — сказала она Тексу. — С меня довольно.
Текс кивнул. Некоторое время они ехали молча. Дженни поставила локоть на кожаный подлокотник и подперла кулаком подбородок. Она смотрела в окно на проплывавшие мимо поля и рощицы и была благодарна Тексу за это молчание. Внутренним чутьем он угадывал, когда нужно говорить, а когда лучше помолчать. Это была одна из черт, которые она в нем особенно ценила. Они понимали друг друга.
— Текс, — нарушила молчание Дженни.
Он повернулся к ней.
Она протянула руку, и пальцы ее ловко скользнули вниз по его бедру.
— Помнишь, — спросила она, — ты хотел знать, какой подарок я хочу за рождение Росса?
— Помню, — ответил Текс и снова стал смотреть на дорогу.
— Ты сказал, что я могу просить все, что захочу, а я ответила, что подумаю. — Она глубоко вздохнула. — Ну вот, я наконец придумала, теперь я знаю, что мне нужно.
— И что же это? — Текс облизнул губы и заставил себя сосредоточиться на дороге. Он чувствовал расслабляющее удовлетворение, и в то же время прикосновения ее пальцев возбуждали его, будили желание.
Ее взгляд уперся ему в пах.
— Мне ничего не нужно из вещей. — Она сдвинула брови. — И тебе это ничего не будет стоить.
Текс повернулся и подозрительно посмотрел на жену. Он прекрасно знал, что значили для нее вещи и во что обходилось ему ее пристрастие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116