Она, вечно юная, и я, превращавшийся в беспомощную развалину!
Он опустил голову, чтобы спрятать лицо. Стефани отвела глаза. Она смотрела на гордо развешанные концертные афишы с его портретами, на молодое, необычайно красивое лицо. Сейчас фотографии времен его давно ушедшей молодости как бы дразнили его, издеваясь над его старостью и немощностью.
– Лили рассказывала мне, как много для нее значило ваше искусство, – возобновила Стефани разговор. – Особенно когда вы ей аккомпанировали. «Сильвия». Ей это очень нравилось.
Глаза старика впились в Стефани, его лицо затуманили воспоминания.
– Да, но он -то об этом не думает! Нет! Бизнес, один только бизнес. Это единственное, о чем он думает, – бизнес и деньги. – Слово «деньги» он выплюнул с отвращением, как что-то омерзительное, гадкое. – Он не умолкнул на протяжении всего нашего маленького импровизированного концерта! Он даже не слушал нас! – старик произносил это с видом обиженного ребенка.
Стефани напряглась. Кто это «он»? Не «ему» ли принадлежал голос, на фоне которого звучало пение Лили? Эрнесто де Вейга? Должно быть, он! Но о чем он говорил? О чем? И вдруг она вспомнила.
– Но это было в то время, когда появилась возможность проникнуть на рынки Восточной Европы. Ему же надо было… – начала Стефани.
Его взгляд. Она видела, как заходили иссохшиеся желваки. А его глаза – их вдруг заволокла пелена. Он весь как-то вдруг отдалился от нее.
Тиканье часов в наступившей тишине вдруг стало особенно громким. Пауза затягивалась, и Стефани почувствовала неловкость.
Старик подался вперед.
– А откуда вы знаете, о чем он говорил? – прошептал он. – Вас ведь там не было!
– Вы имеете в виду, на «Хризалиде»? Конечно, меня там не было, – Стефани заставила себя улыбнуться. – Вы прекрасно это знаете.
Тогда… откуда? Откуда вам это известно?
– По-моему, Лили мне рассказывала об этом. Откуда же еще я могу об этом знать?
На лице старика мелькнула тень догадки.
– Но Лили не рассказывает! Лили никогда ни о чем не рассказывает!
Стефани, оглушенная столь стремительным поворотом в ходе разговора, молчала.
– Вы вовсе не ее подруга! – прошептал старик. – Лили не посылала вас сюда!
Ее мысли метались в поисках выхода: надо было спасать ситуацию. Старик медленно опустил голову и в ужасе уставился на вещи, лежавшие у него на коленях.
– Это… это не ее подарки!
Резким движением старик швырнул на пол фотографию и шарф.
– Кто вы? – спросил он высоким дребезжащим голосом.
– Я же сказала вам, я друг…
– Нет! Вы обманули меня, – простонал старик, – вы обманули меня, вам нужно было выведать все о ней!
По его лицу струились потоки слез.
Стефани смотрела, как он плакал, не в силах сдержать своих эмоций. Наконец он вытер слезы иссохшими руками. Затем, вынув из нагрудного кармашка шелковый платок, шумно в него высморкался. С достоинством, которое вызвало почти болезненное ощущение у Стефани, он поднял голову.
– Как вы можете оставаться здесь? – прошептал он. – У вас что, стыда нет! Уходите! Уходите!
Еще никогда в своей жизни Стефани не чувствовала себя так скверно. И все-таки она не уходила. Как будто она намертво приклеилась к этому хрупкому стулу, некогда принадлежавшему Марии Каллас.
Дрожащей рукой Губеров вытер верхнюю губу.
– Ради всего святого, уходите. Забудьте откровения сумасшедшего старика и уходите! – Он продолжал плакать.
Стефани поднялась со стула. Нагнувшись, она подняла с пола шарф и фотографию.
По какой-то счастливой случайности бесценная рамка работы Фаберже не разбилась. Она отошлет ее обратно в Будапешт. Это все равно не сможет усилить и без того непереносимое чувство вины, испытываемое ею. Завернув фотографию в шарф, она затолкала сверток в сумку, но все не уходила, что-то удерживало ее.
Она посмотрела на старика, но тот демонстративно отвернулся, не желая встречаться с нею глазами.
Решив воздержаться от прощальных реплик, она направилась к двери.
– Сука! – раздалось ей вслед.
Слово вонзилось ей в спину подобно ножу. И как от ножевого удара, почувствовала она резкую боль. Нажав на прохладную гладкую ручку, Стефани открыла дверь, вышла и тихо затворила ее за собой.
В коридоре она устало привалилась к колонне. Стыд и боль пронизывали ее. Она заслужила это. Слишком низко – играть на чувствах людей. Непростительно.
«Нет, простительно, – убеждала она сама себя. – У меня не было другого выхода. И я узнала, что хотела. Разве не так?»
Но Стефани не испытывала радости. Победа оказалась горькой.
12
Милан, Италия – Барселона, Испания
Он ждал.
Снаружи, на зеленом островке прямо посередине улицы. Небрежно облокотившись на пьедестал памятника Верди. Подчеркнуто поглощенный чтением газеты. Он вполне мог сойти за бизнесмена на обеденном перерыве или влюбленного, поджидающего свою пассию.
Выходя из Каза ди Рипозо, Стефани не обратила на него внимания. Впрочем, она не заметила его и ранее, когда шла сюда.
Но он-то ее заметил и, когда она отошла ярдов на тридцать, сложил газету, сунул ее под мышку и неторопливо последовал за ней. Он шел за ней до самого отеля.
В холле он наблюдал, как она расплачивается.
Сидя в машине на противоположной стороне улицы, он видел, как она вышла из отеля и села в такси, в которое носильщик уже погрузил ее чемоданы.
Он следовал за такси до аэропорта, где он оставил машину прямо под знаком «Стоянка запрещена».
В здании терминала он проследовал за ней к стойке авиакомпании «Иберия», где она купила билет и сдала багаж.
К счастью, очереди не было. Как только она отошла от стойки, он занял ее место.
– Извините, – обратился он к служащей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164