Не настолько она романтична, если это определение к ней вообще подходит. Она слишком твердо стоит ногами на земле.
А жаль, что не разгорится. Любовь – это ведь не занятия плаванием и не езда на велосипеде: накатался-наплавался, а спустя вечность вернулся на то же место к тем же пристрастиям. Любовь там, где оставил, не подберешь. Времена меняются. Меняются чувства. Меняются и сами люди.
– Слушай, ма, – продолжала терзать ее Аллилуйя. – По-моему, мы едем на прощание, а это, мне кажется, не лучший повод для веселья? Ну, что скажешь?
13
Поднявшись по лестнице вместе, Анук и Лиз дальше двинулись каждая своим маршрутом. Лиз прошествовала вперед и заняла место во втором ряду мягких откидных кресел, Анук же осталась стоять в конце зала, высоко подняв голову и зажав в руке длинные перчатки.
Она властно и настороженно огляделась. Ряды уже начали заполняться, еще минут десять – и начнется поминовение. Если судить по рядам, у Рубио Мендеса было немало друзей.
Заметив в третьем ряду Класа Клоссена – уж этот-то никак не относился к их числу! – она быстро направилась к нему и, подойдя, потянула за руку, сделав знак следовать за нею.
Он тотчас же поднялся, и они вместе зашагали к выходу: Анук впереди, Клас следом. Выйдя в коридор, Анук нахмурилась: из какой-то аудитории высыпала ватага студентов отделения дизайна и потекла вниз по лестнице, направляясь к выставке. Значит, там им поговорить не удастся.
– Сюда, – скомандовала Анук и, быстро застучав каблучками, двинулась в обратную сторону, туда, где располагались туалетные комнаты и телефонные автоматы.
Открыв дверь женского туалета, Анук сунула туда нос, чтобы проверить, есть ли там кто-нибудь. Заметив двух женщин, прихорашивающихся у зеркала, она быстро захлопнула дверь и повернула ручку мужского туалета.
– Отлично. Здесь мы и побеседуем. – Она жестом пригласила Класа внутрь.
Клас держался невозмутимо: его давно уже перестало удивлять все, что бы ни сотворила Анук.
Класу исполнилось тридцать шесть лет. Длинные, до плеч, белокурые волосы и бледно-голубые глаза с почти невидимыми ресницами придавали его красивому лицу мягкие, почти женственные черты, если бы не твердый подбородок, вносивший в его внешность значительный элемент мужественности.
Высокого роста, ухоженный; под элегантным, итальянского кроя костюмом скрывались литое, все состоявшее из крепких мускулов тело и широкие плечи. В его походке и манере подавать себя сквозили надменность и чувство превосходства.
Едва закрыв за собой дверь, Анук повернулась к Класу. Даже рядом с ней тот казался гигантом.
– Я сказала тебе, что кое-что для тебя припасла, – начала она безо всяких преамбул, обращая к нему обрамленное широкими полями шляпы лицо. – Ты же знаешь, я всегда связывала с тобой большие надежды. – В голосе Анук не было и намека на добродушное заигрывание. Это была жесткая сделка, и слова звучали убийственно жестко. Чтобы добиться цели, годятся любые средства: лесть, давление, прямая угроза. – Но то, что я тебе предложу, будет иметь силу только при одном условии.
– Так где же ловушка? – спросил Клас. – Или начнем сразу с вознаграждения?
Она махнула рукой в сторону белых фарфоровых раковин.
– Тебе известно, как смывают грязь с рук? – Она не спускала с него цепких глаз.
– Ну, это урок с голозадого детства, – усмехнулся Клас. – Моют руки водой с мылом.
– Нет, Класкин, – покачала головой Анук. – Рука руку моет.
Он впился в нее настороженным взглядом.
– Мне не стоит, наверное, напоминать тебе, что место Рубио, место второго человека в фирме после Антонио, все еще свободно?
Вот оно. Слово произнесено. Наконец-то лакомый кусочек в открытую замаячил перед ним. Анук заметила, как Клас судорожно глотнул воздух.
– Что требуется от меня, Анук? Мы-то с тобой знаем, что Антонио прочил на эту должность Эдвину.
– Небольшое одолжение. – Анук по-прежнему говорила резко и прямо. – Видишь ли, Антонио… Ну, он вел себя не слишком осторожно сегодня утром. Если называть все своими словами, его застукали с голым задом в его же кабинете. Трахался с каким-то подонком.
Светлые брови Класа недоуменно взметнулись вверх.
– Не понимаю, какое это может иметь отношение ко мне?
Анук подошла к раковине, слегка наклонилась к зеркалу и, медленно поворачивая голову из стороны в сторону, тщательно изучила свое отражение. Убедившись, что лицо, как всегда, прекрасно, она обернулась к Класу.
– У тебя репутация очень красивого и очень умного мужчины, Класкин.
– А у тебя, Анук, самой прекрасной и самой коварной женщины. – Его чувственные губы скривились в усмешке.
– Все правильно. – Анук посмотрела ему прямо в глаза, не моргнув. Голос ее был тверд, как гвозди. – У нас много общего, не так ли? Ни тебя, ни меня ничто не остановит, если нужно получить то, чего хочешь.
– Чего хочешь ты, Анук?
Она не моргнула глазом.
– В кабинет Антонио неожиданно вошли Дорис Баклин и Лиз Шрек, застав его на месте преступления, так сказать.
– Ясно. – Глаза Класа сузились. – И все же ты понимаешь, что я тут ни при чем. Ничем не могу помочь.
– Еще как можешь, – жестко проговорила Анук. – Скажем, можешь сделать вид, что все это произошло с тобой, а не с Антонио. Что это тебя застукала Дорис. А потом извинишься перед ней за свое поведение.
– Но это же безумие! – Клас, словно защищаясь, вытянул вперед руку. – Во-первых, ты слишком далеко заходишь, Анук. – Он не смог сдержать смеха. – Я… То есть мы с Антонио даже отдаленно не похожи друг на друга! Начнем с того, что у меня длинные волосы, а он почти лыс. Нельзя же считать эту старую курицу полной идиоткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167