Казалось, перед ним другая женщина. Женщина, для которой он как мужчина ничего не значит. Которая и пальцем не пошевелит, чтобы соблазнить его.
Да она и не привыкла к этим играм. Ведь она была девственницей, напомнил он себе, и снова испытал чувство вины за допущенную ошибку. Преступную ошибку.
– Все нормально? – спросил он ее.
Он смотрел на нее со страстью, с плохо скрытым желанием и в то же время безучастно.
Как быть? Она не знала, как себя вести. Броситься в его объятия?
Появился слуга с великолепной фарфоровой чашей, из которой шел пар. Знаменитый бахрамский рис, рассыпчатый, с удивительно нежным вкусом. Такой рис не каждый сможет приготовить. К нему нужен подход. Как и к Хасиму.
– Да, – ответила она.
– Устала?
К чему эти вопросы? Если она ответит, что устала, он опять скажет: спи одна. И вообще, она не чувствует усталости. Наоборот, ее мускулы напряжены, а в душе какое-то томление. Как будто в эту ночь может случиться что-то очень важное.
– Нисколько, – покачала она головой. – Я и забыла, как хорошо ездить верхом. А ты?
Он улыбнулся своей загадочной улыбкой.
– Никогда не испытывал такого прилива сил.
Ромульда заставила себя поесть. Еда была выше всяких похвал, да и аппетит у нее был отменный: ведь у нее крошки во рту не было с самого завтрака.
Они перебросились несколькими словами, но ее мысли были заняты одним: как быть дальше?
Ромульда знала: она сама должна сделать первый шаг. Так сказал Хасим. Он заявил, что не будет ни к чему ее принуждать, и не отступит от своих слов.
– Итак? – многозначительно спросил он, допивая чай.
– Пойдем спать? – предложила она.
– По отдельности?
– Нет. – Ромульда посмотрела на него и тут же отвела взгляд. – Вместе.
Хасим тихо прикрыл дверь спальни. Так тихо, что Ромульда услышала, как колотится в груди ее сердце. Хорошо, что в комнате царит полумрак. Она хочет его рассмотреть, но не хочет, чтобы он понял, как она неопытна в любви.
Итак, они стояли и смотрели друг на друга.
– Хасим, – вымолвила она.
Неужели этого мало, чтобы он все понял. Он сказал ей, что не станет ее умолять. Но и она не собирается становиться перед ним на колени.
Хасим видел, как горделиво вздернут ее подбородок. При других обстоятельствах он поиронизировал бы над ее подчеркнутой гордостью. Но не сейчас. Как только Хасим взглянул ей в глаза, услышал, как она произнесла его имя, он понял все.
– Иди ко мне, любимая, – сказал он.
Ромульда почувствовала, что у нее подгибаются ноги. Но Хасим заключил ее в свои объятия и, наклонив голову, прижался к ее губам. Его поцелуй был страстным, но нежным, таким же терпким и в то же время невыразимо приятным, как вино, которое они пили за обедом.
Она не успела заметить, когда он взялся за застежку и расстегнул ее платье. Оно спало с ее плеч и упало на пол, превратившись в роскошный шелковый ковер. Хасим оглядел ее – на ней не осталось ничего, кроме белья, – и, легко подхватив, понес через всю комнату к дивану.
– Нет, – запротестовала она. Но протест ее прозвучал неубедительно. Потому что ей очень хотелось, чтобы именно Хасим однажды отнес ее в своих сильных руках в постель.
Он положил ее на шелковую простыню и впервые взглянул на нее так, как никогда не смотрел прежде. Ее сердце сжалось. Только теперь Ромульда поняла, как она любит его.
– Мне самому раздеться? – тихо спросил он. – Тебе этого хочется?
У нее застучало в висках. Ведь ей не хватит смелости раздеть его.
– Да. Разденься.
Одним движением он снял накидку и с удовольствием заметил, что она разглядывает его мускулистый торс. Он развязал шнурок на шароварах и услыхал ее восклицание.
Заметив, куда обращен ее взгляд, он ухмыльнулся.
– Вот видишь, что ты со мной делаешь, Ромульда? Но сегодня все будет иначе. Сегодня ты испытаешь настоящее наслаждение. Я исполню все твои желания, а когда настанет рассвет, ты поймешь, что такое райское блаженство.
8
Во сне это было или наяву? Он спросил ее:
– Хочешь, я сделаю тебя беременной? Хочешь?
А она испугалась. Значит, вот ради чего он все затеял – чтобы поскорее родился наследник.
– А ты?
– Беременность полностью изменяет жизнь женщины. Не мне решать.
– Тогда… Я бы подождала с этим. Нам нужно хорошенько друг друга узнать.
– Как скажешь, – промолвил он. И извлек откуда-то (из потайного ящика, что ли?) презервативы. – Я начну познавать тебя сегодня же.
Она имела в виду вовсе не это. Но разве можно думать о чем-то другом, занимаясь любовью с Хасимом?
– Хасим?
Он надел рубашку и начал застегивать пуговицы, когда она задала вопрос. Он взглянул на ее тело, казавшееся бронзовым на фоне белоснежной простыни. Как все-таки нехорошо быть женатым! Захочешь весь день провести в постели.
– Да, любимая?
Ромульда потянулась и нащупала на тумбочке свои часики.
– Еще рано, а ты уже уходишь? – Она едва не сказала: «Ты снова покидаешь меня?»
Хасим кивнул.
– Я вынужден, Ромульда. Мне нужно ехать в Резушан.
– Зачем?
– Не волнуйся. Пусть тебя это не беспокоит.
Конечно, чего еще от него ждать? Политика не женское дело.
– Сколько тебя не будет?
– Постараюсь вернуться при первой же возможности. – Он отвернулся от нее, давая понять, что разговор окончен. Но у нее осталось чувство неудовлетворенности. Не физической, разумеется, с этим все было в порядке, ибо он удовлетворял ее малейшие желания.
Но, с тех пор как закончился медовый месяц, она жила так, как положено жить супруге султана. То есть в двух разных мирах. Хасим был занят делами управления, она погрузилась в благотворительность, и они почти перестали общаться.
Та близость, которая возникла между ними за те две недели, что длился медовый месяц, словно исчезла куда-то, стоило им вернуться во дворец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44